Ты такая юная и стройная!
Я кажусь себе глубоким стариком.
Бьется мое сердце неспокойное,
Хоть с врачами я и незнаком.
Объяснить любовь тебе пытаюсь я,
Слышишь ли, любимая, меня?
Волосы твои лица касаются,
Словно призывая и маня.
А куда мне деть седые волосы,
Тяжесть лет, прожитых без тебя?
Милая, любимая, расстанемся!
Нет, вернись, нет, обними меня!
Родной папин почерк! Сколько писем она получила от папочки, сколько сказок, написанных его рукой, с его рисунками, хранится у нее с детских лет. И вот эти беспомощные, подростковые просто строчки.
Жалость к маме пронзила ее. Да, тяжело той было это читать! И жутко. И обидно. Но Варя видела, что любовь папина к маме никуда не делась. Да, вошло в его жизнь какое-то новое чувство. Жизнь большая, много чего случается. И с ним случилось. Причем видно же, даже по этому сочинению, что он с собой борется, что он в смятении. Лучше бы мама промолчала! Да, видно, не смогла. Бедная мамочка!
Так и металась мысленно Варя между жалостью к матери и сочувствием к отцу, пока между ними разгоралось нешуточное выяснение отношений. Отец отказывался признавать, что между ним и юной красавицей что-то было, кроме его признаний, стихов и одного-единственного поцелуя на корпоративной новогодней вечеринке. Мама не верила, приводя в качестве доказательств строчки из текста, надежно впечатавшиеся в ее память. После месяца страданий, слез, упреков и обличений мама подала на развод. Вот чего уж Варя никак не могла предположить, считая свою семью крепким и надежным собственным тылом.
– Зачем тебе это надо, мамочка? – пыталась понять она мотивы маминой неумолимости.
– Я в тупике, понимаешь? Мне нужен выход из тупика! – восклицала мама.
– Но что это тебе даст? Чего ты добиваешься? – недоумевала Варя.
– Это мне даст дышать! Я освобожусь от предателя. И успокоюсь тогда.
– Ты уверена, что хуже не будет? Уверена, что добьешься покоя?
– В чем я могу быть уверена? Я надеюсь! Но так, как сейчас, просто не может продолжаться!
Папа разводиться не хотел. Хотя мама и сулила ему безоблачное счастье в объятиях пышноволосой возлюбленной, с которой он теперь сможет без зазрения совести воссоединиться, папа собирался и надеялся остаться с ней и спокойно жить, как раньше. В первый раз он на развод и не пошел. Но мама настаивала. И пришлось пойти. И их развели, как он ни сопротивлялся.
И что изменилось? Уходить-то папе было некуда. Он остался жить в их общем с мамой доме. Она, как-то успокоившись, по-прежнему вела их общее хозяйство. Они вечерами мирно беседовали. Через какое-то время папа предложил маме расписаться заново. Она ответила, что тот час еще не пришел. Так они и жили. Папа с мамой, но не муж и жена. Или? Кто их там знает!
Вскоре после родительского развода мамина тетя, то есть Варина двоюродная бабушка, оформила на мамино имя дарственную на шесть соток земли и маленький домик, правда, в дачном поселке с очень известным нынче именем. Старушка не могла ухаживать за садиком и домом, переживала, что там все зарастет, домик рухнет. Своих детей у нее не было, вот она и решила, пока не поздно, подарить свою заботу племяннице.
Мама поехала осматривать тети-Тасин подарок, вернулась веселая, помолодевшая, счастливая.
– Участок прекрасный, домик крепенький, фундамент надежный. Надо сменить крышу, провести воду в дом из колодца, забор укрепить. С рабочими уже договорилась. За две недели обещали управиться. И все. Я перееду и заживу. Всю жизнь мечтала жить за городом, думала, не сбудется мечта. А вот как сложилось!
– Но я же работаю! – возразил папа. – Я не смогу туда-сюда ездить каждый день.
– А я тебя и не зову. Ты тут будешь жить, я там. А гостям – всегда рада, – тут же ответила мама.
Видимо, она на обратном пути все уже себе намечтала и спланировала.
Получилось именно так, как мама и решила. Домик ей быстро привели в порядок. Он получился как пряничный домик из сказки: красная черепичная крыша, бревенчатые стены, выкрашенные в бледно-желтый цвет, ярко-белые оконные рамы с резными наличниками, зеленый забор из штакетника. Жить там можно было и летом, и зимой. Провели воду, установили в подполе котел. Пристроили теплую терраску, где оборудовали туалет, душ и кухню. В домике на первом этаже находилось три комнаты. Одна большая, метров двадцать пять, с тремя окнами, настоящей русской печью, полами из широких дубовых досок. Эту комнату мама обставила по-своему. Две маленькие – семь и десять метров – предназначались Варе и ее отцу. Мама так и сказала:
– Это тебе и твоему отцу, сами тут разбирайтесь.
Для других возможных гостей имелась небольшая мансарда. Впрочем, других гостей не было.
Папа исправно приезжал на выходные, Варя лишь изредка навещала мамины владения, но каждый раз диву давалась. Мама превратила свой маленький участок в серьезное хозяйство. Она выращивала в теплицах помидоры, огурцы, кабачки, перцы и всякие другие овощи. Мама прочитала все про генно-модифицированные продукты, про вредные для человека удобрения и принялась обеспечивать своих исключительно полезной пищей. Завела она и курочек, которые исправно несли яйца. Мечтала о кроликах и козе.
– Зачем тебе коза, мамуль? – не могла понять Варя.
– Козье молоко – самое полезное. И сыр можно делать, – настойчиво объясняла мама.
– А кто доить твою козу будет? – не сдавалась дочь.
– Кто! – хмыкала мама. – Я! Не вы же с отцом!
– И кому все это молоко? Ты одна столько не выпьешь, сколько коза за день дает.
– Я ж говорю: сыр буду делать. Вам же. Свой, домашний козий сыр. В магазинах сейчас ничего покупать нельзя, там яд.
Мама, работая без устали на своих грядках, создала целую теорию по поводу того, что падение нравов последнего времени связано именно с питанием человека. С генноизмененными продуктами, колбасой и долгоиграющим молоком в организмы людей попадает отрава, влияющая не только на состояние физического здоровья человека, но и подрывающая его нравственные устои. А если человек ест то, что сам вырастил на своей не оскверненной химическими удобрениями земле, пьет чистую колодезную воду и молоко животного, которое он сам холит и лелеет, то приходит к этому человеку настоящая любовь, а именно: любовь и уважение к жизни. И мозги прочищаются, и страсти его не одолевают.
Может, она и права, думала порой Варя, отмечая, что мама изменилась к лучшему, чаще смеется, реже печалится.
Питалось теперь все семейство только тем, что выращивала и запасала мама. До козы пока дело не дошло, но творог и молоко они покупали у проверенной дачной молочницы, и по воскресеньям папа грузил в машину недельный запас еды для Москвы. Хлеб, кстати, мама тоже приспособилась печь в русской печи. Оставалось совсем немного до полного возвращения к натуральному хозяйству.
