Папа время от времени снова предлагал жениться. Мама обещала подумать. Варе казалось, что ей просто не хочется ехать в город ради загса, дышать ядовитыми выхлопами и пить неправильную воду, от которой человек получает ошибочную информацию. Да-да! Мама вычитала, что вода – самый мощный проводник информации. Поэтому если она не из своего колодца, не из недр собственной землицы, кто его знает, что именно ты вливаешь в себя с каждым глотком.
После маминых рассказов есть что-либо и где-либо было страшновато. Но приходилось.
Научилась мама разбираться и в лекарственных травах. Их, оказывается, не просто так надо было собирать, а каждую траву – в определенное время суток и в определенный месяц. Только тогда она приносила пользу. Сушить целебные травы тоже полагалось по правилам: какие-то на солнце, какие-то в тени. Что-то хранилось в банках, что-то – в виде пучков, висящих на стене в чуланчике.
Мама объясняла, что во все времена люди ищут и находят какие-то средства помощи, которые, в силу своей новизны, признаются чудодейственными. Когда проходит новизна, исчезает чудодейственность. А есть вечные помощники человека, которые всегда помогали и будут помогать. И без всякой химии. Вон, подорожник: как был, так и растет. Поранишься – приложи его к ране, никакой дезинфекции не надо. А ромашка! А кора дуба! А шалфей!
Мама называла себя Робинзоном. Действительно – из своего давно не обитаемого кусочка земли она вырастила райские кущи. Причем в рекордно короткий срок. Скучавшая земля с благодарностью откликнулась на заботу.
Теперь мама, словно чувствуя вину перед Варей за тот упрек в отсутствии внуков, брошенный дочери во время памятного отцовского дня рождения, всячески убеждала дочь и «ее отца» в том, что внуки нынче – рассадник зла, разврата и прочих негативных сторон жизни.
Профессор и его внуки
Дело в том, что у мамы появился приятель. Нет, конечно, ничего личного, просто именно приятель, с которым можно было по-соседски попить чайку, поговорить о том о сем. Тем более идти далеко не надо было: из калитки в калитку. Их участки разделял только забор. Правда, у соседа за забором стоял огромный сруб в стиле русской избы, и земли имелось около гектара. Только никто на этой земле не работал: сосны, березы, гамаки, газоны. Ни огородика, ни грядочки. По весне и осенью садовник заглядывал, стриг траву, что-то там выдергивал, расчищал – и все заботы. Владельцем дома был знаменитый на всю страну профессор, часто выступавший по ТВ в любимых маминых программах, посвященных экологии и вопросам будущего человечества. С экрана профессор выглядел очень уверенным и мудрым. В жизни оказалось все наоборот.
Они однажды разговорились, профессор похвалил мамино трудолюбие, удивился тому, как радостно откликнулась земля на ее заботу. И окрыленная похвалой мама, естественно, вручила соседу плоды своих трудов. Целую корзину всего самого свежего с грядок принесла она попробовать доброму человеку и всем, кто обитает с ним рядом. В тот день профессор был в доме один. Он усадил соседку за стол, попробовал растопить самовар, она взялась помочь. Совместный труд способствует дружбе, как известно. Когда чай был готов и разлит по чашкам, завязалась непринужденная беседа. Оказалось, что хозяин дома прекрасно знал все предыдущие поколения своих соседей из маленького домика, в котором хозяйничала теперь мама.
– Участки эти в начале тридцатых годов выделили для работников науки. Мой отец был тогда молод, но уже имел ряд трудов, вызвавших интерес во всем мире. Вот он и получил большой кусок земли, чтобы ему за городом спокойно работалось. И до Москвы рукой подать, и тишина. А ваши родные сознательно отказались от большого надела. Это папа мой не раз повторял. Жить за городом они не хотели. И зависть вызывать не хотели. В те годы зависть к тому, что у тебя есть, могла стоить жизни, – пояснял профессор.
Сам он с младенчества рос в этом доме. И большую часть своего существования провел в этих стенах и среди этих деревьев. И женился на девушке из их дачного поселка. Познакомились после девятого класса на речке, играли вместе в волейбол. Дружба завязалась. Потом любовь. Так и прожили жизнь. Отсюда ее и в последний путь увезли. Она тоже грядки разбивала, любила свежую зелень подать к столу. После ее ухода все иссякло. Жизнь так и просочилась сквозь пальцы.
– Как же вы живете тут совсем один? – загоревала мама.
Сердце ее разрывалось от жалости к старому человеку.
– Когда совсем один, это вовсе не страшно, – возразил профессор. – Один – это покой, сосредоточенность, труд, размышления… Но – нет. Я не один. У меня есть сын. И два внука.
– Вы счастливый человек! – позавидовала мама. – У меня только дочь. А внуков так и нет. Не знаю, будут ли.
Так они попили чайку, пообщались и стали с тех пор друг к другу захаживать вечерами. Даже чаще получалось, что профессор захаживал. «Душой отдыхал», по его словам.
– Я так любил наш большой дом! С детства чувствовал необходимость пространства. Что-то внутри расправлялось, когда сюда попадал даже после недолгого отсутствия. А сейчас смотрю на вашу светелку и понимаю, что истина – в малом. Не нужно человеку много. От этого потом случаются беды, – размышлял сосед.
– Да какие же беды, если в доме просторно? – смеялась удивленная мама.
– Всевозможные беды. Люди же совершенно разные рождаются в одной и той же семье.
Мама боялась расспрашивать, чувствуя, что уважаемого ею человека что-то очень тяготит. А однажды он сам рассказал. Сын у него замечательный получился. И тоже сделался, как в их семье и положено, известным ученым. Работает в области самых авангардных изысканий. К отцу заезжает крайне редко, хотя они постоянно на связи. Теперь вот скайп – удобно. Вроде и рядом нет, а видеться можно ежедневно. Конечно, понятное дело, что, случись беда или просто возникли проблема, сын примчится. По первому зову. Или пришлет кого-то, кто окажет помощь. У сына, в свою очередь, тоже двое сыновей. Оба еще с младенчества проявляли разного рода таланты. Оба научились читать самостоятельно в возрасте трех лет. Активно познавали окружающий мир. Пытливость – это для ученого определяющая черта. Пытливость, способность анализировать, делать выводы и синтезировать. Выходить на новый уровень.
Ну, подрастали дети, естественно, в непростой период. Смена общественного строя – это катастрофа, что ни говорите. Однако старший внук сам выбрал себе специальность, легко поступил в университет, блестяще закончил, тут же – аспирантура, защита кандидатской в двадцать шесть лет, а еще через четыре года защитил докторскую. Теперь он уже профессор, преподает в родном университете, да еще и проводит научные изыскания. Занят по горло, что просто великолепно. И жена есть, и ребенок намечается. И есть надежда, что, когда ребенок появится, жена внука согласится хотя бы первые годы растить его здесь, чтобы не прерывать сложившуюся семейную традицию.
Однако она может не согласиться. И понять ее вполне можно. Ибо возникла некая щекотливая ситуация с младшим внуком. С этим ребенком в семье получилось почти как в сказке. «У крестьянина три сына. Старший умный был детина, средний сын – ни так, ни сяк, младший ж вовсе был дурак». Применительно к их семье надо было лишь слегка переиначить: «У профессора два сына. Старший умный был детина, младший же – наоборот, вышел круглый идиот». То есть генетические данные у младшенького тоже великолепные. Но вмешалась внешняя среда. И тут уж никакая генетика оказалась не в силах противостоять.
