Жанетт поднимает взгляд. Косо свисают, болтаются ноги Юхана и Софии.
Корзина ненадолго останавливается.
Мужчина поднимается. Лицо в царапинах от камешков и асфальта.
Детский плач.
– Папа!
Малышка лет шести, в руке розовая сахарная вата.
– Пойдем, папочка! Я хочу домой.
Мужчина не отвечает. Он озирается в поисках противника, на которого можно было бы излить свое разочарование.
Жанетт, движимая полицейским рефлексом, действует не раздумывая. Она касается плеча мужчины и произносит:
– Послушайте, успокойтесь-ка.
Ее цель – направить мысли скандалиста по другому пути. Увести его от недовольства.
Мужчина оборачивается. Глаза мутные, красные. Печальные и разочарованные, почти пристыженные.
– Папа… – повторяет девочка, но мужчина не реагирует. Он таращится в никуда, взгляд расфокусирован.
– Ты еще кто такая? – Он стряхивает руку Жанетт. – Пошла на хрен!
У него изо рта пахнет чем-то едким, губы покрыты тонкой белой пленкой.
– Я только хотела…
В тот же миг Жанетт слышит, как корзина начинает падение. Вопли смешанного со страхом восторга заставляют ее сбиться, потерять бдительность.
Она видит Юхана – волосы дыбом, рот широко открыт в громком крике.
И видит Софию.
Она слышит девочку.
– Нет, папа! Нет!
И поэтому не замечает, как мужчина рядом с ней заносит руку.
Бутылка бьет Жанетт в висок, и в глазах чернеет.
Мыс Принца Эугена-Вальдемара
Подобно людям, которым всю жизнь капитально не везет, но которые все же не теряют надежды, Жанетт Чильберг в своей полицейской ипостаси испытывала стойкое отвращение ко всему, от чего хоть немного веяло пессимизмом.
Она никогда не сдавалась. Поэтому когда сержант Шварц, словно провоцируя ее, принялся ныть о плохой погоде, усталости и о том, что они застряли на месте в поисках Юхана, последовала единственно возможная реакция.
Лицо Жанетт налилось краской.
– Ну и черт с тобой! Катись домой, все равно от тебя толку ни хрена!
Подействовало. Шварц попятился, как пристыженный пес, а Олунд индифферентно остался стоять. Жанетт так разозлилась, что рана под повязкой запульсировала.
Немного успокоившись, Жанетт со вздохом махнула на Шварца обеими руками:
– Понял? Ты свободен.
– Идем… – Олунд взял Шварца за локоть, намереваясь увести. Сделав несколько шагов, он обернулся к Жанетт, изобразив на лице оптимизм.
– Мы присоединимся к тем, на Бекхольмене. Может, там от нас будет больше пользы?
– Нет, не «мы». Шварц едет домой. Ясно?
Олунд молча кивнул в ответ, и вскоре Жанетт осталась одна.
Сейчас она стояла, широко раскрыв глаза и окоченев от холода, напротив кормы корабля-музея «Васа», и ждала Йенса Хуртига – тот, едва получив известие об исчезновении Юхана, прервал отпуск, чтобы принять участие в поисках.
Увидев полицейскую машину без маркировки, медленно приближавшуюся со стороны Галэрпаркена, Жанетт поняла: это Хуртиг, а с ним кто-то еще. Свидетель, который утверждает, что видел какого-то мальчика одного у воды вчера поздно вечером. Они с Хуртигом уже говорили по рации, и Жанетт понимала: не стоит слишком надеяться на показания этого свидетеля. И все же она убеждала себя не отказываться от надежды, будь та надежда тщетная или нет.
Жанетт попыталась собраться с мыслями и восстановить события последних часов.
Юхан и София исчезли, они просто внезапно пропали. Прождав полчаса, Жанетт начала действовать в соответствии с инструкциями: по громкоговорителям было объявлено о том, что Юхана ищут, а сама Жанетт топталась, сама не своя, возле информационной стойки. Завидев что-то, могущее иметь хоть какое-то отношение к Юхану, Жанетт срывалась с места, но каждый раз ей приходилось возвращаться к стойке. Незадолго до того, как ее надежды окончательно пошли прахом, появились охранники из службы безопасности парка – вместе с ними Жанетт вернулась к беспорядочным поискам. Они нашли Софию, лежащую на одной из гравийных дорожек и окруженную толпой. Растолкав зевак, Жанетт рассмотрела Софию. Лицо, которое совсем недавно было сама свобода, теперь, казалось, только усиливало тревогу и неопределенность. София была без сознания. Жанетт сомневалась даже, что София сможет узнать ее. Сказать, куда делся Юхан, она и подавно не в состоянии. Жанетт не могла остаться с ней – надо было искать дальше.
Прошло еще полчаса, прежде чем Жанетт связалась с коллегами-полицейскими. Но ни она, ни те двадцать с лишним полицейских, которые обследовали дно водоемов неподалеку от парка и прочесывали Юргорден, Юхана не обнаружили. Не обнаружила мальчика и ни одна из оборудованных рацией машин, экипажам которых раздали его приметы и которые патрулировали центр города.
И вот объявления снова звучат по всему парку. Сорок пять минут назад это не дало результатов.
Жанетт знала, что действовала правильно, но действовала как робот. Робот, парализованный чувствами. Такой вот оксюморон. Жесткий, холодный и рациональный с виду, но управляемый хаотичными импульсами. Злость, раздражение, страх, тревога, смятение и готовность покориться судьбе, которые она испытала в течение ночи, слиплись в один мутный ком.
Осталось единственное отчетливое чувство – ощущение собственной никчемности.
И не только в том, что касается Юхана.
Жанетт думала о Софии.
Как она там?
Жанетт звонила ей несколько раз, но безрезультатно. Если бы София знала что-нибудь о Юхане, она ведь позвонила бы? Или ей известно нечто такое, что ей надо собраться с силами, чтобы сообщить об этом?
Наплевать, подумала Жанетт и прогнала мысли, на которых лучше не останавливаться. Надо сосредоточиться.
Машина остановилась, и из нее вылез Хуртиг.
– Вот черт. Выглядит неважно. – Он кивнул на обмотанную бинтами голову Жанетт.
Жанетт знала, что все выглядит хуже, чем есть на самом деле. Рану от удара бутылкой зашили сразу, но бинт, куртка и футболка были в крови.
– Все нормально. И тебе не обязательно было отказываться от Квиккйокка из-за меня.
Хуртиг пожал плечами:
– Глупости. Да и что мне там делать? Снеговиков лепить?
В первый раз за двенадцать часов Жанетт улыбнулась:
– Далеко успел уехать?
– До Лонгселе. Надо было только спрыгнуть с перрона, сесть на автобус и вернуться в Стокгольм.
Они коротко обнялись. Ничего больше говорить не надо. Жанетт знала: Хуртиг понимает, как она благодарна ему за то, что он приехал.
