– Ты ему веришь? – спросила София, принимая бокал.
– Сама не знаю. Но ему сейчас определенно лучше, и я решила не быть занудливой мамашей. Нытьем я из него нечего не вытяну. Я благодарна, что он снова дома, и все. – Жанетт жестом пригласила Софию сесть за стол.
– Что говорит Оке? – София села, положила руки на стол.
– Ничего. – Жанетт покачала головой. – Он уверен, что это просто подростковый закидон.
– А ты что думаешь? – И София посмотрела Жанетт в глаза.
– Не знаю. Но я так понимаю, не стоит сейчас ворошить эту историю дальше. Юхану нужна стабильность.
София как будто размышляла.
– Если хочешь, я устрою ему прием в отделении детской и юношеской психиатрии.
– Да ну, что ты. Юхан раскричится. Я имела в виду, что ему нужна нормальная жизнь, например чтобы мама была дома вечером, когда он приходит из школы.
– Так вы с Юханом решили, что все это твоя вина? – спросила София.
Жанетт застыла. Моя вина, подумала она, пробуя слова на вкус. Быть виноватой перед своим ребенком оказалось горько, это был вкус заросшей грязью мойки и затоптанного пола. От этих слов пахло застарелым потом и матерью, валящейся с ног от усталости, затхлым сигаретным дымом и несвежими простынями.
Жанетт задержала взгляд на Софии и услышала свой собственный голос, произносящий:
– Что ты имеешь в виду?
София, улыбаясь, прикрыла пальцы Жанетт своей ладонью.
– Успокойся, – словно утешая, сказала она. – То, что случилось, могло оказаться реакцией на развод, и Юхан сделал виновной тебя, потому что ты самый близкий ему человек.
– В смысле – он считает, что я его предала?
– Да, – так же мягко подтвердила София. – Но это, разумеется, иррационально. Предатель – Оке. Возможно, Юхан рассматривает вас с Оке как единое целое. Его предали вы, родители. Предательство Оке стало вашим совместным родительским предательством… – Она помолчала и продолжила: – Прости, мои слова звучат как насмешка.
– Ничего страшного. Но как из этого выбраться? Как простить предательство? – Жанетт сделала большой глоток вина и отставила бокал. Она словно сдалась, не зная, что делать.
Мягкость ушла из лица Софии, голос стал строже:
– Предательства не прощают. С ним учатся жить.
Они помолчали. Жанетт заглянула глубоко в глаза Софии.
Она невольно поняла, что имела в виду София. В жизни полно предательства, и если не учиться справляться с ним, то едва ли выживешь.
Жанетт откинулась на спинку стула и протяжно выдохнула, избавляясь от копившегося весь день напряжения и тревоги за Юхана.
Глубокий вдох – и мозг снова начал работать.
Она сказала:
– Ну, пойдем наверх?
София улыбнулась в ответ.
Потом постель была жаркой и влажной, и Жанетт откинула одеяло. Рука Софии гладила ее живот – медленно, мягко.
Жанетт посмотрела на свое обнаженное тело. Когда она лежала, оно выглядело лучше, чем когда она стояла. Живот стал плоским, и рубец от кесарева сечения разгладился.
Если прищуриться, то она смотрится вполне неплохо. А если присмотреться, то видны пятна возрастной пигментации, сосудистая сетка и целлюлит.
Жанетт поискала слова, чтобы описать свое тело.
Оно выглядело бывшим в употреблении.
Тело Софии было чистым, почти как у подростка, и сейчас блестело от пота.
– Слушай, – с выжидательной интонацией сказала Жанетт, – я хотела бы, чтобы ты посмотрела одну мою знакомую девочку. Ну, я в принципе обещала ей, что ты с ней поговоришь, может, это было глупо… – Она замолчала, чтобы дождаться согласия Софии. Та кивнула в ответ. – Девочка очень дерганая, и я не уверена, что она способна сама справиться с ситуацией, в которой оказалась.
– А что с ней? – София повернулась и сунула руки под подушку. Жанетт отвлеклась на контуры ее обнаженных бедер.
– Мне известно только, что она нарвалась на Карла Лундстрёма.
– Ох ты, – заметила София. – Да, этого вполне достаточно. Завтра я проверю, есть ли у меня время, и тогда позвоню тебе.
Лицо Софии было загадочным, улыбка – почти застенчивой.
– Какая ты хорошая. – Жанетт поняла, что не удивляется согласию Софии. Когда речь шла о помощи, София не раздумывала.
– Если тебе понадобилось составлять профиль, то, насколько я понимаю, Лундстрёма больше не подозревают в убийстве?
Жанетт фыркнула:
– Ну, во-первых, он умер, но я более чем уверена, что его сделали козлом отпущения. Что ты знаешь об убийцах на сексуальной почве?
– И опять – прямо к делу, без экивоков. – София снова легла на спину и, подумав, продолжила: – Они бывают двух типов. Те, кто планирует, и те, кто действует под влиянием минуты. Те, кто планирует, часто происходят из социально благополучной среды – по крайней мере, внешне благополучной – и воспринимаются вообще как неспособные на преступление. Они тщательно подготавливают убийство и оставляют мало следов. Связывают и мучают свои жертвы, прежде чем убить, а жертву находят в таких местах, где их самих трудно отследить.
– А второй тип?
– Те, кто совершает убийство на сексуальной почве под влиянием минуты. Чаще всего у них тяжелые жизненные обстоятельства и они убивают случайно. Случается даже, что они знакомы со своими жертвами. Помнишь Вампира?
– Только не это.
– Он убил двух своих сводных сестер, после чего пил их кровь, и я даже думаю, что ел… – София замолчала, брезгливо поморщилась. – Разумеется, у многих убийц есть черты обоих типов, но по опыту могу сказать, что в основном такое деление оправданно. Полагаю, убийцы разных типов оставляют на месте преступления разные следы?
Жанетт снова поразилась тому, как быстро София соображает.
– Черт, ты просто невероятная! Ты уверена, что никогда не составляла психологических профилей?
– Никогда. Но я легкообучаема, имею психологическое образование, работала с психопатами и бла-бла-бла.
Они хором рассмеялись, и Жанетт ощутила, как сильно любит Софию. Ее резкие переходы от серьезности к шутке.
Способность воспринимать жизнь настолько серьезно, чтобы шутить о ней. Обо всем.
Ей вспомнился мрачный вид Оке, его отягощенная серьезностью манера двигаться – Жанетт так и не смогла понять, откуда она взялась. Он ведь никогда ничего не воспринимал всерьез.
Жанетт взглядом скользила по лицу Софии.
Тонкая шея, высокие скулы.
Губы.
Жанетт смотрела на ее руки, на ногти с аккуратным маникюром – светлый переливчатый перламутр. Такая чистая, подумала она, помня, что уже думала так.
