Ясное дело, мертвый, думает она. Я его задушила. Наверняка.
Вигго приспускает очки и серьезно смотрит на нее:
– Det er okay. Navlestrengen er beskadiget. Det er ikke din skyld
[16]
.
Да нет, это я виновата. Вскоре свинья сожрет поросенка. Когда мы уйдем, она начнет отмечать удачные роды, станет ублажать себя всем, что сможет найти.
Она сожрет свое собственное дитя.
У Вигго Дюрера – большое хозяйство возле Струера, и единственная постоянная компания Виктории, помимо учебников, – это тридцать четыре (после опороса) свиньи датской породы, один бык, семь коров и неухоженная лошадь. Хозяйство – запущенный деревянный коровник в унылой плоской местности, где гуляют вихри. Как Голландия, только хуже. Лоскутное одеяло негостеприимных, продуваемых всеми ветрами пустынных полей тянется до самого горизонта, а там уже можно разглядеть узкую синюю полоску – Венёбюктен.
Она здесь по двум причинам: занятия и отдых.
Настоящих причин тоже две.
Изоляция и дисциплина.
Он называет это отдыхом, думает Виктория и встает с кровати в гостевой комнате. На самом деле это изоляция. Жить на расстоянии от других, соблюдать дисциплину. Держаться в рамках. Работа по хозяйству и занятия. Убирать, готовить еду и учиться.
Поросята. Свиноматки. И свиньи, которые регулярно наведываются в ее комнату.
Учеба – вот что для нее что-то значит. Она выбрала дистанционный курс по психологии в Ольборгском университете, и ее единственная связь с внешним миром – это руководитель, который время от времени присылает равнодушные письменные отзывы на ее домашние задания.
Она приносит книги и пытается читать. Не получается. Мысли носятся по кругу, и она почти сразу захлопывает учебник.
Дистанция, думает она. Заперта на ферме в нигде. На расстоянии от отца. На расстоянии от людей. Дистанционный курс по психологии, заперта в комнате с самой собой, дома у фермера-свиновода с академической степенью.
Адвокат Вигго Дюрер забрал Викторию с Вермдё семь недель назад и вез ее почти сто миль в своем старом «ситроене» по черной ночной Швеции и только что проснувшейся Дании.
Виктория выглядывает в запотевшее окно, смотрит на сад, где стоит автомобиль. Смешная машина, думает она. Когда ее паркуют, она как будто пукает, стонет и приседает в покорном книксене.
Смотреть на Вигго противно, но она знает: его интерес к ней уменьшается с каждым днем. Потому что с каждым днем она становится старше. Он хочет, чтобы она брилась, но она отказывается.
– Побрей лучше свиней, – говорит она ему.
Виктория опускает шторку. Ей хочется просто лечь и спать, хотя она знает, что надо заниматься. Она отстает – но не из-за недостатка мотивации, а потому, что ей кажется – курс халтурный. С пятого на десятое. Поверхностные знания без глубокого обдумывания.
Она не хочет спешить и потому вязнет в текстах, скользит по ним глазами и углубляется в себя.
Почему никто не понимает, как это важно? Человеческую психику не обсудишь за одну экзаменационную работу. Жалкие две сотни слов о шизофрении и бредовом расстройстве! Разве это доказывает, что человек что-то понял?
Виктория снова ложится на кровать, думает о Солес. Девочке, которая сделала пребывание на Вермдё сносным. Солес стала суррогатом, который ее отец употреблял почти шесть месяцев. Пробыв на Вермдё семь месяцев, Солес уехала.
Виктория дергается – на нижнем этаже хлопнула входная дверь. Из кухни донеслись торопливые голоса. Вигго и еще кто-то.
«Опять Швед? – думает Виктория. – Кажется, да».
Она не различает слов, а старый пол искажает голоса, не пропуская высоких звуков, так что голоса просто глухо бубнят, но Виктория узнает интонацию.
Явно Швед. В третий раз на этой неделе.
Виктория осторожно вылезает из постели, выливает воду из стакана в цветочный горшок, стакан ставит на пол и прикладывает ухо к донышку.
Сначала она слышит только свой собственный пульс, но внизу снова начинают говорить, и теперь она отчетливо слышит, о чем.
– Забудь об этом! – Это голос Вигго. Шведу, хоть он и прожил в Дании несколько лет, трудно дается ютландский диалект, и Вигго всегда говорит с ним по-шведски.
Она терпеть не может шведский Вигго – нарочитый акцент, медленная речь, Вигго словно разговаривает с идиотом или маленьким ребенком.
В первые ее недели здесь он и с ней говорил по-шведски, пока она не решила отвечать ему по-датски.
Обращаться к нему первой – это нет.
– Почему «забудь»? – Голос у Шведа раздраженный.
Вигго несколько секунд молчит.
– Это слишком рискованно. Понимаешь?
– Я полагаюсь на русского, и Берглинд за него ручается. Если ты доверяешь мне и Берглинду, можешь доверять и русскому. Какого хрена ты вообще волнуешься?
Русский? Берглинд? Виктория не понимает, о чем они говорят.
А Швед – понимает.
– И что, этот щенок из России совсем никому не нужен?
– Потише. Там наверху есть еще один щенок, который может все слышать.
– А кстати… – Швед издает смешок и продолжает говорить в полный голос, игнорируя замечание Вигго: – Как все прошло в Обурге? С тем ребенком все ясно?
Вигго отвечает после небольшого молчания:
– Последние бумаги заказали на этой неделе. Успокойся, получишь ты своего поросеночка.
У Виктории голова идет кругом. Обург, две недели назад? Это же одновременно с…
Она слышит, как они двигаются там, внизу, шаги стучат по кухонному полу, потом – звук открывающейся входной двери. Отодвинув штору, она видит, как они направляются к сараю.
Виктория достает из ночного столика дневник, заползает в постель и ждет. Лежит без сна в темноте, а рюкзак, как всегда, стоит собранный на полу.
Швед остается в усадьбе до раннего утра. На рассвете они отправляются в путь, и в половине пятого она слышит шум удаляющихся автомобилей.
Виктория знает: они едут в Тистед, на другом берегу Лим-фьорда, и Вигго не будет несколько часов.
Она встает, засовывает дневник во внешний карман, застегивает «молнию» и смотрит на часы. Без четверти пять. Он вернется не раньше десяти, а к тому времени она будет уже далеко отсюда.
Прежде чем выйти из дома, Виктория открывает шкафчик в гостиной на первом этаже.
Там лежит старинная музыкальная шкатулка, восемнадцатый век, Вигго имеет обыкновение заводить ее для гостей, и Виктория решает узнать, такая ли она ценная, как он говорит.
Утреннее солнце уже припекает, когда она входит в Струер, откуда ее на попутке подвозят до Виборга.
