Окна домов.
Дом в Виареджо — многоэтажный. Пятый этаж упирается прямиком в верхний срез снимка, а три крайних окна на четвертом жирно обведены черным маркером. Тем же маркером испорчены и все другие фотографии: два окна на втором этаже в Генуе, еще три — под самой кровлей двухэтажного строения в Салерно. И лишь в случае с приморским Бари, как-то связанным с двадцатилетним юнцом по имени Тулио Амати, Алекса подстерегает неожиданность. Вместо уже привычного фасада определенной степени ветхости (большинству изображенных на снимках домов не одна сотня лет) он видит здание торгового центра. Но и это еще не все! Из отксерокопированной газетной заметки, которая болтается прямо под фотографией, Алекс узнает о постигшем торговый центр несчастье. Летом две тысячи пятого года часть кровли обрушилась, шесть сотрудников пострадало, один погиб. Эта заметка — не единственная, имеется еще одна, датированная июлем тысяча девятьсот восемьдесят четвертого. В ней сообщается о сгоревшем дотла доме и семи жертвах страшного пожара. Адрес сгоревшего дома полностью совпадает с адресом торгового центра. Необязательно иметь семь пядей во лбу, чтобы сопоставить очевидные факты и сделать единственно верный вывод: торговый центр был построен на месте пепелища.
Юный Тулио — чемпион по количеству заметок, они тянутся за его портретом, как хвост за воздушным змеем. Чтобы добраться до последней (или первой по времени), Алексу пришлось присесть на корточки, а затем и вовсе опуститься на пол — слишком удручающи вести из почти нереального пятьдесят второго года.
24 октября в своей квартире был найден мертвым некто Роберто Амати. Синьор Амати покончил жизнь самоубийством, расправившись до этого с членами своей семьи — женой Альфонсиной и взрослой дочерью Анитой. Обе женщины были найдены в своих постелях с перерезанным горлом, они погибли во сне. Жанр заметки в рубрике «Происшествия» не позволяет ее автору углубиться в психологию убийцы, лишь вскользь упоминается о тяжелой депрессии, в которой находился глава семьи на протяжении нескольких месяцев до совершения преступления. О депрессии автору поведал единственный оставшийся в живых член малочисленного клана Амати — двадцатидвухлетний Роберто-младший, работающий в порту докером. В ночь убийства он был срочно вызван на разгрузку судна и тем самым спасся от расправы. Роберто-младший подавлен происшедшим, но тем не менее согласился ответить на вопросы корреспондента.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Вы когда-нибудь замечали странности в поведении отца? Что-нибудь, что могло бы пролить свет на причины трагедии?
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Нет, никогда. Он прекрасный человек. Он… был прекрасным человеком. Любящим, нежным и заботливым.
КОРРЕСПОНДЕНТ: А вспышки немотивированной ярости или агрессии случались?
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Нет, никогда.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Говорят, последние полгода он находился в депрессии.
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: У нас были… небольшие финансовые затруднения. Но вовсе не такие, из-за которых лишают жизни себя и своих близких. Нет, я не понимаю… Это какая-то ошибка. Это ошибка, слышите?!
КОРРЕСПОНДЕНТ: Я сожалею.
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Мой отец был прекрасным человеком. Любой вам это скажет.
КОРРЕСПОНДЕНТ: И тем не менее произошло то, что произошло. А его отношения с вашей матерью? Правда ли, что они были далеки от идеала?
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Ложь! Не было людей ближе, чем они. Они много пережили, когда получили известие о смерти моего старшего брата… Они вообще много пережили в жизни и всегда поддерживали друг друга.
КОРРЕСПОНДЕНТ: А ваша сестра? У нее не было ссор с отцом? Некоторые ваши соседи утверждают, что…
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Не собираюсь комментировать всякий вздор.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Скромным поведением она не отличалась, не так ли?
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Я же сказал вам. Вздор и чушь я не комментирую.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Что случилось с вашим старшим братом?
РОБЕРТО-МЛАДШИЙ: Он погиб на войне. Давайте не будем тревожить тени мертвых. Всех мертвых, какие только есть.
У Роберто-младшего, даром что он вкалывает докером в порту и ему только двадцать два, хорошо подвешен язык. И он в состоянии постоять за свою семью, хотя ее больше не существует. Неизвестно, как вел бы себя на месте Роберто сам Алекс, если бы с ним приключилось что-либо подобное. Вот уж нет! Такого и врагу не пожелаешь. Жить с осознанием того, что все твои близкие мертвы. И что они не просто умерли, а были убиты еще одним близким человеком. Отцом. По телу Алекса пробегает дрожь, он как будто видит то, что увидел вернувшийся домой после работы Роберто: лужи крови, кровавые брызги на стенах спален. Красная пелена стоит в глазах Роберто, заслоняя лица мертвецов, и на долю секунды можно подумать, что это совсем чужие люди. И даже убедить себя в этом еще на пару секунд. Чужие люди, чужая квартира (этажом выше или ниже), чужой (очень дурной) сон.
Большинство предметов в комнатах загажено, заляпано кровью. Они были предназначены для долгой, счастливой жизни в покое и уюте. А никак не для смерти, оттого и кровь на них выглядит особенно отвратительно. Противоестественно. И лишь один предмет сумел ужиться с ней — любовно забранная в рамку фотография покойного старшего брата. Он погиб на войне, а кровь и война хорошо дополняют друг друга.
Роберто так и не произнес вслух имя брата, но Алекс уже знает его: Тулио Амати.
Чем закончилась история — неизвестно, никаких других заметок, относящихся к несчастной семье, Алекс не нашел. Другие заметки посвящены совсем другим людям с другими фамилиями. Их истории не так кровавы, но все, как одна, заканчиваются печально. Инфаркт, неосторожное обращение с электроприборами, падение с высоты. Все несчастные случаи прописаны по одному и тому же адресу, хотя и произошли в разное время и даже в разные десятилетия.
У воздушного змея по имени Тулио Амати — ужасный хвост, без содрогания на него не взглянешь.
У остальных солдат хвосты покороче, но и они вымазаны в крови и несчастьях.
Что за паноптикум собрал здесь Лео?
В том, что именно Лео украсил стены этими зловещими бумажными панно, у Алекса нет никаких сомнений. Не Себастьян же сделал это и не сенбернар Боно. Лео — единственный полноценный хозяин дома, он имеет доступ ко всем помещениям и волен распоряжаться ими как заблагорассудится. Ни один человек не попал бы сюда случайно и уж тем более не смог бы оккупировать одну из комнат без ведома владельца «Левиафана». Но кто все эти люди и какое отношение имеют к метеорологу? Алекс чувствует, что ответ лежит где-то на поверхности, что он чрезвычайно прост и только глупец может не видеть его.
Ответ находится на другой стене, вовсе не такой густонаселенной, как парковка воздушных змеев. Всего-то несколько листков, никак не связанных друг с другом и расположенных в произвольном порядке. Один из них и вовсе пуст.
Почти пуст, если не считать единственного слова, пересекающего бумагу по диагонали:
БАРБАГЕЛАТА.
