Под конец разговора Фредрика попросила у старика фотографию Софии.
— Вы получите ее, если приедете за ней сами, — ответил он.
Фредрика позаботилась о том, чтобы кто-нибудь забрал снимок.
«София Келифи». Она разглядывала запись в своем блокноте. Сестра, которая иногда наезжает в Швецию и непонятно где обитает остальное время.
Фредрика взяла блокнот и направилась к Себастьяну. Он разговаривал с кем-то из своих аналитиков.
— Сейчас проверю, — сказал он Фредрике. — Подождите.
Себастьян сел за компьютер, а Фредрика устроилась сзади, чтобы заглядывать ему через плечо. Поиски результатов не давали, Софии Келифи нигде не было. Фредрике это не нравилось. Трудно оставаться невидимой в такой стране, как Швеция.
— А может, она живет где-нибудь за границей?
— Не исключено, — согласился Себастьян. — Тем более дядя Келифи говорит, что она бывает в Швеции наездами. Если она поселилась где-нибудь в Шенгенской зоне, может пересекать границу совершенно незаметно.
— Объявим ее в розыск?
— Не уверен, что это возможно. Ведь мы ни в чем ее не подозреваем. Нам остается лишь навести справки у коллег. — Он сглотнул и снова уставился на монитор. — Правда, есть риск, что ответ придет слишком поздно.
Фредрика поплотнее запахнула куртку. Новая информация по этому делу поступала словно толчками, и каждый новый грозил вывести все из равновесия. Когда расследование не имеет четкого направления, а раскрывается подобно вееру, оно становится неуправляемым. И вот теперь еще эта София…
— Эден не вернулась?
— Нет.
Возможно, Алекс был прав, когда говорил, что они сосредоточили свои усилия не в том направлении. С другой стороны, не так уж бессмысленно в этой ситуации разобраться с причиной захвата самолета.
«Кстати, куда подевался Алекс? — вспомнила Фредрика. — Что-то о нем давно ничего не слышно».
Себастьян сидел, погруженный в свои мысли.
— Нам надо дождаться Эден, — сказал он.
За окнами стемнело. Фредрика оглядела оставшихся в офисе энтузиастов. Ей нравилось в отделе Себастьяна. Здесь не было ощущения суматохи, как в том зале, куда она попала, впервые появившись в СЭПО. Каждый знал свое место, каждый делал свое дело четко и профессионально, так, по крайней мере, казалось со стороны. Кроме того, здесь, как ни в каком другой отделе, чувствовалась дружеская атмосфера, даже если не в отношениях начальников и подчиненных, то, по крайней мере, между сотрудниками равного ранга. В СЭПО тоже, похоже, набирали людей с гражданским прошлым. Некоторые оставались здесь после стажировки. Фредрика видела объявления. Одно время она и сама думала записаться на собеседование, но так и не решилась. К той поре она уже несколько лет проработала в полиции и не могла представить себе, что придется все начинать сначала.
Себастьян извинился и вышел в туалет, а Фредрика снова вспомнила о дяде Захарии. Итак, у Келифи есть сестра, которую никто никогда не видел. Логично было предположить, что она не в ладах с братом и дистанцируется от него именно поэтому. Однако Фредрика чувствовала, что София скрывается от них по другой причине.
Вскоре вернулся Себастьян в сопровождении одного из своих аналитиков. Речь зашла о тех трех номерах, которые Фредрика дала ему с целью установления прежнего владельца мобильника Захарии.
— Один из звонков был сделан с незарегистрированной предоплаченной карты, поэтому установить владельца номера невозможно, — сообщил коллега Себастьяна. — По второму никто не отвечает. Функционирует только третий.
Фредрика посмотрела на аналитика с благодарностью. В той части расследования, которая касалась Захарии, самым важным оставалось установить прежнего владельца его телефона и разобраться с Софией Келифи. По крайней мере, здесь намечались хоть какие-то подвижки.
47
19:55
На этаже, где находился кабинет генерального директора СЭПО, царила совсем другая атмосфера. Интерьеры, скорее, напоминали частную клинику. Сотрудники не сидели в офисных залах, а занимали каждый свой кабинет. На пороге приемной Эден столкнулась с шефом контрразведки Хенриком. Завидев ее, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки и вежливо улыбнулся.
— Горячий денек выдался? — осведомился он, поздоровавшись.
— Да уж, не скучаем, — ответила Эден и постучала в дверь.
То, что ГД приветствовал ее сухо, Эден списала на недавний визит скучного Хенрика.
— Полагаю, вы явились ко мне, чтобы обсудить информацию, которой нас огорошили в Розенбаде? — предположил шеф. И продолжил, не дав ей возможности ответить: — Теперь нам не остается ничего другого, кроме как связаться с Каримом Сасси и сообщить, что его грандиозный план провалился. Требования не будут выполнены. Врезаться в Капитолий ему, по-видимому, также не удастся. Не вижу смысла в дальнейшей игре в прятки.
Не дожидаясь приглашения, Эден уселась за стол напротив шефа.
— Интересная мысль, — похвалила она. — Но у меня есть другое предложение.
— Какое?
— Передать штурвал в руки штурмана Рехта, с тем чтобы он посадил самолет вместо Карима.
Эден долго размышляла, прежде чем высказать это Бустеру, и пришла к выводу, что другого выхода нет.
— А вы уверены, что Эрик Рехт на нашей стороне?
— Абсолютно.
— И что будет, если у него не получится? Карим поймет, что его замысел раскрыт. Впрочем, если мы с ним свяжемся, произойдет то же самое.
— Именно, — подтвердила Эден. — И я не думаю, что в последнем случае мы рискуем меньше.
ГД удовлетворенно хмыкнул, но Эден чувствовала: его беспокоит что-то еще. Нечто такое, чем он не хочет с ней делиться.
Эден тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Был еще один вопрос, который она планировала обсудить с Бустером. Но он говорил только о самолете:
— Вы полагаете, на борту есть бомба?
— В самолете? Нет, — ответила Эден. — По крайней мере, я в это не верю. Если за штурвалом сидит сообщник террористов, в этом нет необходимости.
— Но что, если она находится там именно поэтому? — возразил Бустер. — Ведь злоумышленники могли предвидеть, что мы будем подозревать Карима. Или они просто не доверяют ему.
— Вы считаете, они оказывают на него давление таким образом?
— Я ничего не утверждаю, а лишь предполагаю, — поправил Бустер.
— Интересная мысль, — повторила Эден. — Но я думаю, что участие Карима в угоне — едва ли не единственная вещь, в которой мы можем быть уверены.
— Разумеется, — согласился Бустер. — Однако даже у самых закоренелых преступников нервы сделаны не из стали.
