— То есть мы с самого начала были обречены на поражение?
— Так точно. — Темноволосый кивнул.
— Но теперь…
— Теперь мы оказались в чрезвычайно странном положении. Потому что, если шведы отпустят Келифи и вместе мы сделаем невозможное: выполним оба условия в отведенный срок, — вероятность того, что террористы нам поверят, ничтожно мала.
— И Сасси разобьет самолет в любом случае?
— Именно так мы оцениваем сложившуюся ситуацию, а потому не считаем целесообразным во всеуслышание объявлять о закрытии «коттеджа».
Брюс вспотел.
— Неужели другого выхода нет?
— Только если мы его посадим.
— Вы посадите самолет?
— Именно.
— Кто посадит? — не понял Брюс.
— Один из наших сотрудников, по случаю оказавшийся на борту этого «боинга». При определенной поддержке с нашей стороны он сможет посадить самолет, если только ему удастся занять место Карима Сасси.
Брюс не поверил своим ушам:
— У вас есть свой пилот на этом «боинге»?
— Да. Но он сотрудник особо секретного подразделения, что придает его миссии известную деликатность. Он возвращается из частной поездки, навещал друзей в Стокгольме.
— Он знает, что происходит на борту?
— Сасси объявил пассажирам, что рейс опаздывает по причине плохой погоды. Он наплел что-то о коммуникационных проблемах в аэропорту, и наш сотрудник тут же связался с нами, чтобы навести справки. Разумеется, мы рассказали ему все.
Бред. Вся эта история полный бред, от начала и до конца.
— Как он с вами связался?
— Использовал телефон на подлокотнике кресла, он путешествует первым классом. Кроме того, у него есть мобильник, хотя сейчас он работает нестабильно.
— Но почему бы вам не посвятить в свои планы кого-нибудь из команды? — спросил Брюс. — У капитана Сасси есть штурман, который без проблем справится с машиной, если только ему удастся сесть за штурвал. Последняя проблема, насколько я могу судить, вполне разрешима.
— Все так, но каким образом нам выйти на этого штурмана? — Темноволосый скрестил на груди руки. — Мы решили, что нашему человеку надо войти в контакт с одной из бортпроводниц, с ее помощью проникнуть в кабину пилотов, а потом расправиться с Сасси.
Брюс попытался представить этого секретного агента, «совершенно случайно» оказавшегося на борту захваченного самолета. Наверняка из тех, с чьей помощью ЦРУ расправляется с неугодными людьми. Ему не впервой такие задания.
— Он предъявит стюардессе нечто вроде удостоверения и скажет, что выполнение очередного задания требует его проникновения в кабину пилотов.
— Только так, — воодушевился Брюс, увидев надежду на спасение. — Конечно, при таких обстоятельствах Сасси никого из посторонних к себе не пустит.
— А что, если на борту есть бомба? — напомнил начальник Брюса.
— Ее нет, — ответил темноволосый. — Ее не может там быть. Бомбу придумали, чтобы отвлечь наше внимание от Сасси.
— И когда ваш сотрудник начнет действовать? — спросил Брюс.
Темноволосый взглянул на часы:
— Мы ждем от него сообщения с минуты на минуту.
Брюс посмотрел на свои сложенные в замок пальцы.
Итак, «коттедж Теннисона» закрыт.
Захария Келифи может быть освобожден.
С минуты на минуту самолет окажется под контролем Пентагона.
Если, конечно, их агент сумеет проникнуть в кабину пилотов.
50
Стокгольм, 20:10
Следующая летучка проходила возле стола Фредрики Бергман.
Им удалось узнать имя сестры Захарии, но не больше.
А допрос осужденного Эллиса закончился всего десять минут назад. Террорист так и не признался, почему отказался от своих показаний против Захарии.
— Кто же нам поможет? — вопрошала Эден.
Она барабанила пальцами по гладкой столешнице, действуя на нервы Фредрике.
— А что с немцами? — поинтересовался Себастьян.
— Я встречаюсь с ними через пятнадцать минут, — ответила Эден. — Они уже давно нас ждут. Будет хорошо, если и ты присоединишься.
Себастьян кивнул.
— Я могу побеседовать с подругой Захарии, — предложила Фредрика, пока Эден сама не нашла ей дела. — О Софии Келифи.
— Хорошо, — согласилась Эден, — только вы ведь уже не работаете в полиции. Поэтому возьмите с собой кого-нибудь из следственного отдела. И поторопитесь, теперь это срочно.
Это было срочно с самого начала. Фредрика не понимала, к чему Эден употребила слово «теперь».
— И все-таки почему молчит Эллис? — спросил Себастьян. Эден пожала плечами. — Может, ему угрожали?
— Но ведь он сидит в камере, — напомнила Эден.
Себастьян погладил щетину на подбородке.
— Тогда следует задаться вопросом, почему он показал на Захарию с самого начала?
— Он мог передумать и без всяких угроз, — объяснила Эден. — Я читала протокол допроса. Эллис не колебался ни секунды, прежде чем сдать Келифи.
— Именно это меня и насторожило. Никому из нас тогда и в голову не пришло, что Эллис врет. Помимо всего прочего, он был точен в деталях. Не путался ни в именах, ни в событиях, ни в датах.
Фредрика слушала их разговор и не знала, что сказать. Существуют тысячи причин, по которым преступник может оговорить ни в чем не повинного человека, однако отказываются от таких показаний крайне редко. Угроза? Но кто мог угрожать Эллису в камере?
Им никогда не разгадать эту загадку.
— Вы сообщили о проверке телефонных контактов в Министерство юстиции? — спросила ее Эден.
— Начальство, мягко говоря, взволновано, — кивнула Фредрика. — Обещали перезвонить в течение часа.
— Они намерены пересмотреть решение о высылке Захарии уже сейчас? Но ведь мы пока не знаем, врет он или говорит правду.
— Этого мне не сообщили. Однако, если нам не удастся установить прежнего владельца его мобильника в ближайшие несколько часов, они скорее отпустят Захарию, чем будут его удерживать.
Эден хмыкнула:
— А если послезавтра выяснится, что все это время телефон принадлежал ему? Арестуем его снова? Что-то не верится.
— Мы слишком многого не знаем, — вмешался в разговор Себастьян. — Давайте займемся более насущными вопросами.
Эден нахмурилась:
— Правильнее будет сказать, что информация, которой мы располагаем, пока совершенно для нас бесполезна. — Она перевела взгляд с Себастьяна на Фредрику. — Мы в чем-то ошиблись с Захарией, но не понимаем в чем. Мы чувствуем, что нам нужна его сестра, но не знаем зачем. Мы до сих пор не установили связь между вчерашними телефонными угрозами и тем, что произошло сегодня, хотя почти не сомневаемся в том, что она есть. Наконец, мы не можем объяснить ни поведения Карима, ни его участия в захвате самолета.
