«Я совершила ошибку.
Я вступила в связь с агентом Моссада, какая беспечность!
Но клянусь, я ничего не знала, иначе порвала бы с ним немедленно.
Однако моя неосторожность не принесла вреда никому, кроме меня. Я предала своего мужа и, поверьте, расплатилась за это сполна не одной бессонной ночью».
Британцы знали, что она не шпион. В конце концов, это смешно. Однако компромата было достаточно, чтобы разыгралось воображение менее сведущего человека, например генерального директора СЭПО. И все это только для того, чтобы дискредитировать Эден. Чтобы отомстить ей за то, что предпочла порвать с Эфраимом, вместо того чтобы доложить обо всем шефу и продолжать вести двойную игру.
— Ты не понимаешь, какой шанс упустила! — кричал на Эден ее британский начальник. — Ты могла бы завербоваться и проникнуть в святая святых израильской разведки.
Эден не то чтобы не понимала, просто цена казалась ей неоправданно высокой. Она навсегда запомнила тот вечер, когда в последний раз вернулась с работы в их общую с Микаэлем квартиру.
— Мы уезжаем в Швецию, — объявила она. — Меня уволили.
А потом хлынули слезы. Отчаяния и раскаяния. Бог знает почему Микаэль остался с ней. Он умел прощать, как никто другой.
«Одна я не простила», — думала Эден.
Не только себя, но и своего бывшего британского шефа, и Эфраима. Стыд огнем выжигал сердце. Эден сжала кулаки и постаралась дышать спокойнее. Сколько мучений принес ей один только вид Эфраима!
Она ненавидела не столько его, сколько себя. За то, что все еще хотела переспать с ним, хотя бы один, последний раз. Микаэль, милый, прости свою сумасбродную жену!
По щекам снова потекли слезы. Ну вот. Неужели сегодня ей больше нечем заняться, кроме как плакать?
Сегодня они расследовали угон самолета — преступление, последствия которого могли оказаться настолько чудовищны, что Эден не хотела об этом и думать. Меньше чем за двадцать четыре часа им удалось сделать невозможное. Самое время утереть слезы. Того, что было выплакано сегодня, хватит на несколько лет вперед. У Эден есть работа и семья, и она поступит так, как велит ей долг. Она всегда так делала.
ГД ответил после первого сигнала.
— Только не говорите, что у вас плохие новости, — опередил он ее, имея в виду, конечно, захват самолета.
— Я хотела поговорить о другом, — ответила Эден. — Вы у себя?
— Да.
— Отлично. Я буду у вас через пять минут.
Она положила трубку.
Эден решила рассказать Бустеру правду, чтобы раз и навсегда покончить со всеми подозрениями. Что касается последней операции, Эден радовалась ее успешности, хотя и была не вполне довольна результатами. Один-единственный вопрос так и остался без ответа.
Где София?
Ноябрь 2011 года
72
В комнате, где решилась ее судьба, было странное голубоватое освещение. Ко всему прочему лампочка мигала. Мужчина, сидевший напротив, вероятно один из чиновников Федеральной прокуратуры, следом за своей собеседницей понимающе посмотрел в потолок:
— Не вы одна находите это неприятным.
Она улыбнулась:
— Ничего страшного.
Он рассмеялся:
— Что можно сказать об организации, где даже освещение починить не могут?
Она снова улыбнулась. Он на этот раз остался серьезен.
— Итак, Лидия, в ближайшие несколько дней вы сможете вернуться домой.
— Послезавтра, если можно.
— Разумеется, мы не станем вас задерживать. Вы уже оказали нам немалую помощь, и мы надеемся на ваше участие в судебных слушаниях. Ваши свидетельские показания могут иметь важное значение.
Она с готовностью кивнула:
— Все, что в моих силах.
Мужчина отложил авторучку и посмотрел Лидии в глаза:
— Вы и ваши коллеги проявили незаурядное мужество. Если этого до сих пор никто не сделал, позвольте мне поблагодарить вас от имени правительства США.
— Спасибо, — неуверенно ответила Лидия.
— Надеюсь, это кошмарное происшествие не заставит вас сменить профессию? Таких, как Карим Сасси, по счастью, немного.
— Ничего подобного я не планирую, — возразила Лидия. — Я люблю свою работу и буду летать.
«Карим не выдержал давления. Бывают же такие слабаки! Он был готов подставить нас под удары американских ракет. А я не допускала и мысли о смерти, хотя в любую минуту была готова умереть».
— Невероятно! — восхищенно произнес офицер, и Лидия заметила на его полной верхней губе капельки пота.
— Не думаю, что кто-нибудь из моих коллег примет другое решение, — скромно заметила она.
Через десять минут Лидия стояла на тротуаре перед зданием Федеральной прокуратуры и с наслаждением вдыхала прохладный осенний воздух. Все бумаги подписаны, уже завтра она покинет США.
Одно время ей не верилось, что ее так просто отпустят. Она почти оставила надежды на это, особенно после того, как ее фотография и имя стали мелькать в газетах. Но снимок безнадежно устарел, и София знала, что, даже если кому-нибудь и бросится в глаза ее сходство с девушкой, которую ищет полиция, никто не посмеет утверждать, что София и Лидия — одно лицо.
Правда известна только Захарии, его дяде и девушке по имени Мария. Но они будут молчать до самой смерти.
Это любовь погнала ее тогда в Европу. София вышла за человека, имевшего вид на жительство в Германии, она почти поверила в то, что любит его. И когда встретила Адама, подала на развод не сразу, решила выждать время, чтобы ее брак полиция не сочла фиктивным.
Но Адам сказал «нет».
Будет лучше, если их связь останется тайной, сказал он. И София согласилась.
К тому времени он уже открыл ей глаза, и София увидела, сколько в мире несправедливости. Как она не замечала этого раньше? Она возненавидела Соединенные Штаты и другие государства, принимающие участие в так называемой войне против терроризма, под флагом которой творилось чудовищное беззаконие.
Их надо остановить.
Адам понимал, чем рискует, и вовремя принял меры. Судьба не сулила ему благополучной семейной жизни. Однако сути их отношений это не меняло. Их встречи участились, хотя по-прежнему проходили в обстановке строжайшей секретности.
София оценила предусмотрительность Адама после того, как его взяли в первый раз. За ней не пришла полиция, и ей не прислали повестки. Два раза арестовывали Адама и два раза отпускали. Однако София оставалась вне подозрений.
Третий раз это произошло в Пакистане, и София испугалась, как никогда раньше. Почему она не поехала с ним? Никто не знал, куда он отправился и зачем. И никто ее ни о чем не спрашивал.
