Долбеж продолжался до тех пор, пока не потребовалось снизить леса. Рабочие опустились на пол, с лесов сняли настил, убрали верхние стойки и перекладины. Потом настил положили на уровень ниже.
Рабочие влезли наверх, и отбойник снова вонзил в бетон свою пику. Огромные куски падали и падали на пол, поднимая столбы пыли и заставляя вздрагивать тех, кто стоял вдоль стен. Дайнеке и Труфанову принесли респираторы.
С начала работ прошел не один час. Дайнека переминалась с ноги на ногу. Процесс демонтажа оказался мучительным не только морально, но и физически. Колонна неумолимо теряла высоту. Наконец леса и вовсе убрали. Теперь рабочие стояли на полу. Упала очередная глыба бетона, и, когда следующий кусок повис на железных прутьях, рабочий с отбойником снял респиратор, поднял руку и отступил. Когда он повернулся, по его лицу стало ясно, что тело Свиридовой здесь…
Человек с камерой максимально приблизился и медленно обошел полуразрушенную колонну. Сработали вспышки фотокамеры. Следователь громко сказал:
– Понятые! Пожалуйста, подойдите.
Труфанов шагнул к колонне, Дайнека подалась следом, но когда увидела застывшее серое месиво, в котором отчетливо угадывались человеческие останки, задохнулась рыданиями и уткнулась в плечо Труфанова. Он крепко прижал ее к себе и тихо сказал:
– Ничего… ничего… ничего… Зло – оно подкрадывается по-подлому, как болезнь. А добро, как врач, всегда приходит с опозданием.
Глава 45. Торжественный случай
– Ради такого случая надень строгое платье, – посоветовала Мария Егоровна.
Мать возразила:
– Лучше нарядное.
Надежда стояла в дверях и просто наблюдала за тем, как она собирается.
Дайнека положила на кровать цветастое платье и уронила руки.
– Не знаю… Мне что-то не по себе…
– Интересно, – задумчиво проговорила Надежда, – грамоту вручат или ценный подарок?
– Грамоту, – предположила Мария Егоровна.
– Подарок, – уверенно сказала мать. – Теперь времена другие, более материальные.
– Да ничего мне не нужно! – вспылила Дайнека.
– Возьми себя в руки, – строго сказала Людмила Николаевна. – Тебя хотят поблагодарить за помощь полиции. И заслуженно. Тридцать лет не могли отыскать бедную девочку. А ты приехала – и нашла. – Она вздохнула. – Жаль, я не смогу присутствовать в зале. На пятый этаж без лифта мне не забраться.
Надежда посмотрела в окно:
– Машина уже стоит.
– Полицейская? – Дайнека быстро натянула платье.
– Какую еще могут прислать из полицейского управления? Вы только посмотрите, за ней сам Труфанов приехал!
– Где наша героиня? – раздался голос Василия Дмитриевича.
Дайнека страдальчески сморщилась, но мать погрозила ей пальцем. Она вышла из комнаты, Труфанов взял ее под руку, вывел из дома, усадил в машину и сел рядом. Захлопнулись дверцы, автомобиль тронулся с места. Мария Егоровна, мать и Надежда стояли у ворот и махали им вслед.
– Там будет много народа? – дрожащим голосом спросила Дайнека.
Труфанов ответил:
– Весь личный состав.
– Для чего вы это затеяли?
Он улыбнулся:
– Страна должна знать своих героев!
– Но я-то без этого обойдусь.
– Не дрейфь, Людмила. Все пройдет как по маслу. – Труфанов серьезно посмотрел на нее. – А ты никогда не думала пойти в следователи?
Она грустно ответила:
– У меня другая специальность.
– Это поправимо. В юридический пойдешь, на заочный.
– Нет. – Дайнека мотнула головой. – Я не смогу.
Дальше ехали молча.
– Ну вот… – Труфанов открыл дверь, вышел из автомобиля и протянул ей руку. – Приехали.
Она вышла следом. На крыльце управления стояли два офицера с букетом цветов. Дайнека закатила глаза, всем своим видом показывая, что все это лишнее. Однако от цветов отвертеться не удалось.
После этого ее повели в актовый зал, где уже сидели работники управления. Среди них были женщины и мужчины в форме и в гражданских костюмах. Когда вошла Дайнека, все встали и зааплодировали. Ее посадили в первом ряду. И она поблагодарил Бога, что не в президиум, где уже расположились несколько человек.
Торжественное заседание открыл Труфанов. Он говорил казенными фразами, но с душой, чем очень растрогал Дайнеку. Когда ее вызвали на сцену, чтобы вручить грамоту и именные часы с гравировкой, она разревелась.
К счастью, торжество надолго не затянулось. Труфанов объявил о его завершении, и все сотрудники Управления разошлись по своим кабинетам. Василий Дмитриевич сказал Дайнеке:
– Тебя отвезут домой.
Вместе они спустились по лестнице. На площадке второго этажа Труфанов протянул ей на прощание руку.
– Ну, спасибо, Людмила, надеюсь, еще свидимся.
Отвечая на рукопожатие, она сообщила:
– Мне нужно с вами поговорить.
Этого Василий Дмитриевич не ожидал.
– Зачем?
– Есть одна тема.
– Послушай, Людмила, нужно уметь вовремя останавливаться.
– Вовремя – ключевое слово.
– По-твоему, время еще не пришло? – Труфанов отнял руку и поспешно сунул ее в карман. – Что еще ты хочешь найти?
– Сокровища Роева.
Василий Дмитриевич откинул назад голову и громко захохотал. А когда успокоился, по-отечески наставил ее:
– У тебя недетские аппетиты. Об этом забудь. Все, что хранилось у Роева, давно распродано на заграничных аукционах.
– А если нет? – возразила она.
– Даже если так, об этом мы с тобой никогда не узнаем.
– Как вы не понимаете! – вскипела Дайнека. – Самоубийство Роева полностью отрицает то, что вы говорите. Оно категорически не встраивается в подобную схему. Он покончил с собой только потому, что произошел незапланированный сбой, – задумавшись, она вдруг добавила: – И скорей всего, этот сбой случился не без участия Роева.
– Не придумывай лишнего, – урезонил ее Труфанов. – Роев застрелился из-за того, что погибла Свиридова. Он ни на минуту не сомневался в ее смерти, потому что знал, на что способны его покровители.
– Думаю, дело не только в этом. – Дайнека решила сменить тему. – Кстати, что будет с Кораблевым?
– В отношении Кораблева будут производиться следственно-процессуальные действия.
– А если попросту?
– Его вина пока не доказана. После обнаружения останков Свиридовой возбуждено уголовное дело, но не забывай, на нас еще висит труп Сопелкина.
