– Надеюсь, сегодня мы все же уедем, – вздохнула мать.
– Я заказала такси на попозже. – Дайнека перенесла дорожные сумки к двери. – На всякий случай.
– Что значит «на всякий случай»? – встревожилась Людмила Николаевна.
– Это я так, к слову. – Дайнека ее обняла.
В комнату заглянула Надежда:
– Мамы у вас нет?
– Мария Егоровна уехала в город.
– Я пообещала съездить в больницу к отцу, но меня вызвали на работу. Как же так… Он просил привезти тапки.
– Ему разрешили вставать? – спросила Дайнека.
– Да. И он ходит в больничных.
– Давайте я отвезу.
Надежда будто ждала: вытащив из-за двери пакет, протянула Дайнеке.
– Железноборская больница, восьмой этаж, кардиология, шестая палата.
Девушка из справочной службы нашла фамилию Кораблева в списке больных и выдала Дайнеке пропуск. На входе ей велели надеть бахилы, и она прошла к лифту. Ждать пришлось долго, лифт был один и вмещал не больше четырех человек. Очередь желающих подняться наверх росла на глазах и уже протянула свой хвост к лестнице. Дайнека решила подняться пешком. Добравшись до восьмого этажа, она, что называется, была готова положить язык на плечо. Еще пара пролетов, и ей самой могла понадобиться помощь кардиолога.
Она постучала в шестую палату, открыла дверь. У окна сидел Кораблев и читал газету.
– Здравствуйте. Я принесла тапки, – сказала Дайнека.
– Принесла, значит, давай. – Он свернул газету и отложил в сторону.
– Можно?
– Заходи.
Она вошла и села на стул.
– Слышал, что нашли тело Свиридовой? – спросил Кораблев.
– Нашли.
– Я знал, что этим закончится.
Дайнека опустила глаза.
– Это вы заставили Сопелкина соврать, что Свиридова уехала на машине?
– Я, – сказал Витольд Николаевич. – Роль Свиридовой у него тоже забрал я. И ты об этом знаешь не хуже меня.
– Вы так спокойно обо всем рассказали…
– А я, знаешь, полежал здесь, подумал и решил: терять больше нечего. Вчера мне сделали магнитно-резонансную томографию… – Он прикоснулся к виску. – Здесь обнаружили неоперабельную опухоль. Так что до суда мне не дожить.
– Мария Егоровна знает?
– Нет. И прошу ей не говорить.
– Зачем вы убили Сопелкина?
Кораблев взглянул в окно и поморщился.
– Он после разговора с тобой собрался в прокуратуру. Мы говорили за сценой.
– Поэтому вы решили его убить?..
– Непростительная глупость. – Кораблев опустил голову. – Кабы знать наперед… – Он вздохнул. – Машу жалко. Перед дочерью стыдно.
Дайнека задала вопрос, который давно вертелся на языке:
– Вы вспоминаете Лену Свиридову?
Витольд Николаевич помолчал, потом заговорил медленно, взвешивая каждое свое слово.
– Знаешь, как это бывает… Сначала уговариваешь себя, что так было надо. И долгое время веришь. Строишь свою башню из заблуждений и лжи во имя спасения. Оправдываешь себя, как самый дорогой адвокат. Потом приходят сомнения, и башня рушится. А ты вдруг понимаешь, что тебя придавило.
Дайнека повторила вопрос:
– Вы вспоминаете Лену Свиридову?
Он тяжело посмотрел ей в глаза:
– Хочешь знать, как все случилось?
Глава 48. Витольд Кораблев
6 апреля 1984 года
Витольд Кораблев поднялся на третий этаж, приоткрыл дверь сорок четвертого кабинета и заглянул в щелку. Режиссер заканчивал разбор репетиции. Кораблев посмотрел на часы – без трех минут одиннадцать. Он прошел в темный кулуар, опустился в кресло и увидел красное женское пальто.
– Это мое.
Витольд обернулся, рядом стояла Лена Свиридова.
– А я как раз вас поджидаю.
– Вы муж нашей костюмерши Марии Егоровны?
– Это здесь ни при чем. Меня прислал ваш друг Олег Роев.
– С ним что-то случилось?
– Нет. Он ждет вас за сценой.
– Там ремонт…
– Это к лучшему, вас никто не увидит. Он хочет поговорить.
– Вы проводите меня? – доверчиво спросила она.
– Идемте.
Они прошли коридором, спустились по лестнице и остановились у противопожарной двери, ведущей на сцену. Кораблев потянул на себя тяжелое полотно.
Лена испугалась:
– Там темно. Я не пойду.
– Но вас ждет Олег.
– Я боюсь. Я туда не пойду. – Она отступила к лестнице.
В этот момент из темноты показалась бледная сухая рука.
– Не бойся, я здесь. Я с тобой.
Лена Свиридова обернулась и бросилась в темноту. Витольд Кораблев прикрыл дверь и припал ухом к образовавшейся щели.
– Я ничего не вижу, – прошептала она.
– Осторожно, здесь ступенька…
– Куда мы идем?
– Сейчас увидишь, – сказал Олег Роев.
– «А каково сказать «прощай навек» живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить».
– Слова из твоей роли?
– Да. Сегодня на репетиции я их забыла.
– Скажи еще что-нибудь.
– Вот, например… «Вижу я, входит девушка, становится поодаль, в лице ни кровинки, глаза горят. Уставилась на жениха, вся дрожит, точно помешанная. Потом, гляжу, стала она креститься, а слезы в три ручья полились. Жалко мне ее стало, подошла я к ней, чтобы разговорить да увести поскорее. И сама-то плачу…» Здесь очень темно!
– «Здесь очень темно» – отсебятина, – фыркнул Олег.
– Нет, правда, я ничего не вижу… У меня в сумочке спички.
– Не надо спичек. Дай сюда руку.
– Уже пришли?
– Дай руку.
– Вот она… Как смешно. Я правда не вижу, куда…
– Это дверь.
– Да где же она?
– Здесь. Дай мне руку, я тебя проведу.
– Ой!
– Ну?
– Споткнулась.
– Осторожней, еще немного… Видишь, это уже я.
– Пожалуйста…
– Что?
– Мне больно руку.
– Тише…
– Мне больно!
– Зачем так кричать?
– Ма-а-ама-а-а!
– Ти-и-ише…
