Джонатан оглядел присутствующих в ожидании возможных вопросов, затем продолжил:
— Европейские и азиатские биржи падают по такой же схеме, но менее ощутимо, так как они находятся дальше от эпицентра. В Израиле ситуация выглядит иначе. Посмотрите на TASE — индекс израильской биржи. За последние дни он обрушился на тридцать один процент, что эквивалентно огромным потерям. Падение продолжается и сегодня. На сегодняшнем открытии торгов TASE был на уровне минус четырех процентов. Цифры уже сравнялись с так называемым «черным понедельником» девятнадцатого октября восемьдесят седьмого года, когда мировые биржи подверглись сильным изменениям.
Арие поднял глаза от отчета, сжимая пальцами ручку. Около TASE он нарисовал крестик.
— Как я понимаю, вирус еще не успел нанести какой-либо материальный урон? Но, несмотря на это, вы говорите, что рынок напуган? И из-за этого падают показатели?
Йетс кивнул:
— Абсолютно верно. Как вы знаете, любой трейдинг строится на доверии. Человеку нужно иметь возможность доверять системе, цифрам. Малейшая неуверенность, и экономическая система парализована. СМИ забили тревогу. Даже если никто не видел волка, все начинают прикрывать свои задницы.
Аналитик пожалел о неаккуратном выборе выражений и быстро продолжил:
— Если вы пролистаете дальше, то увидите отчеты ведущих банков США и Европы. Они крайне серьезно относятся к сложившейся ситуации и сравнивают ее с финансовым кризисом две тысячи девятого. Заговорили о ненадежности информационных систем. Как вам известно, многие биржи управляются так называемыми быстрыми компьютерами — полностью автоматизированными торговыми программами, которые за доли секунды продают и покупают тысячи акций. Биржевые системы в принципе и эти программы в частности подвержены сбоям.
Ахмад обратился к консулу:
— Какой вариант развития событий был бы лучшим в данной ситуации?
— Если Израиль объявит, что ему удалось остановить вирус и вернуть контроль. Что беспокоиться не о чем. Доверие вернуть необходимо, и нужно сделать это быстро.
Ахмад улыбнулся.
— А худшим?
Некоторое время Йетс молчал, потом отложил папку в сторону и уткнулся в стол.
— Если вирус начнет наносить реальный вред. Если рынок заметит конкретные последствия в виде измененной или потерянной информации. И если охват поражения окажется шире, чем предполагалось ранее.
Ахмад сначала ничего не ответил, а потом уточнил:
— Это правда худший сценарий?
Джонатан посмотрел ему в глаза.
— Естественно, могут произойти и более страшные вещи. Те, кто стоит за вирусом, могут разбавить остроту другими видами атак. Или кто-нибудь из соседей Израиля может извлечь выгоду из ситуации с применением силы. Тогда мы получим мировой коллапс — гораздо хуже, чем одиннадцатое сентября и последний финансовый кризис, вместе взятые. Но я говорю это не как представитель «Эрнст энд Янг». Это сугубо мои личные предположения.
Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Ахмад зааплодировал. В большом помещении звук был глухим и гулким.
— Замечательная презентация, мистер Йетс. Мы как раз это и хотели услышать. Спасибо и до свидания.
На лице Джонатана сначала отразилось недоумение. Аналитик был явно удивлен резким окончанием встречи. Потом он опомнился, взял портфель и поспешно вышел из зала. Все молчали, погруженные в свои мысли. Арие встал и подошел к боковому столику с двумя серебряными чайниками. Он налил себе обжигающе горячего чая.
— Ответ американца слишком хорош, чтобы быть правдой… Как будто заранее отрепетирован.
Бизнесмен вопросительно посмотрел на Ахмада. Тот холодно улыбнулся и обратился к Самиру:
— Что происходит с «Моной»?
— «Мона» распространилась быстрее, чем я рассчитывал. Программа уже заразила семьдесят семь процентов систем, которые являлись моей целью. Израильтяне, как и ожидалось, нашли вирус. Обнаруженные очаги — лишь малая толика реального масштаба заражения, только пять процентов клонов вируса запрограммированы на удаление защитной оболочки, что делает их обнаружение возможным. Израиль выпустил антивирус, который они называют «Мона Тцаяд». «Охотник за «Моной».
Арие фыркнул и покачал головой. Самир продолжал:
— Обнаружение очагов заражения то тут, то там вселяет в них веру в надежность антивируса. Поэтому они начали экстренно копировать все данные, которые, по их мнению, не инфицированы. «Мона» попадает и в резервные копии, что важно для следующей фазы. Пока «Мона» как вирус была в основном пассивна. Она занималась исключительно размножением.
— Она?
Ахмад с интересом посмотрел на Самира. Тот растерялся.
— Что?
— Ты сказал «она». Уж не считаешь ли ты свой вирус живым существом с определенным полом?
Самир задумался. Ахмад махнул рукой:
— Давай дальше. Ты сказал, что вирус больше сфокусирован на распространении, чем на нападении.
Мустаф кивнул.
— «Мона» замедлила работу инфицированных сетей и больше ничего. Я хочу, чтобы распространение стало всеобъемлющим, и тогда я отправлю ее в бой.
Самир взглянул сперва на Ахмада, а потом на Арие, оба одобрительно кивнули. Он заговорил снова:
— Я подожду еще несколько дней и попробую довести уровень инфицирования до девяноста процентов. После этого «Мона» сможет атаковать. Тогда вирус разрушит базы данных, возьмет огромные объемы стратегических сведений в заложники и сможет манипулировать важнейшей информацией, такой как данные о биржевой торговле и валютной, а также о сделках через интернет-банк.
Вайзи, казалось, рассматривал собственные руки. Тихим голосом он произнес:
— И когда это произойдет?
— Через несколько дней.
Ахмад ударил ладонями по столу.
— Значит, меньше чем через неделю наступит хаос. Тогда придет время для наших благородных смертников. Врага это как следует подхлестнет. Тут уже «Хезболла» выдвинет свои требования. С помощью Синона сионисты пойдут нам навстречу. Антивирусная программа станет твердой валютой.
Он посмотрел в потолок.
— Отступление станет началом нашего возмездия. С нами безграничная любовь и спасительная любовь Аллаха.
Самир разглядывал Ахмада. Худые руки и узловатые пальцы с длинными ногтями. Вайзи был одет в белые брюки из хлопка и бежевую льняную рубашку. Из кармана брюк свисали коричневые четки. Девяносто девять шариков, символизирующих все имена Аллаха.
На самом деле Самир очень мало знал о мужчине, который уже много месяцев управлял его жизнью. Ахмад никогда о себе не рассказывал, а вопросов никто не задавал. Самир слышал, как он разговаривает на английском с британским акцентом, и предполагал, что Ахмад старше его. Ахмад достал черный мешочек из ткани и отодвинул от себя блюдо с фруктами. Он открыл мешочек и высыпал содержимое на стол. Маленькие угловатые предметы, похожие на пики на ограде, разных форм и размеров, рассыпались по столу. Небольшие куски железа с острыми шипами. Они походили на отходы металлургического завода или остатки после сварки. Ахмад ткнул пальцем в острый край одного из кусочков.
