– Видел. В решето…
– А вот оборудование – уцелело.
– Помнится, еще четыре дня назад мы говорили по сотовому.
– Ну да, они включают иногда «соты». Вторая вышка стоит за поворотом, от нас ее не видно. – Амир пожал плечами. – Сам понимаешь, от нас никак не зависит, когда и насколько оператор включает в этом районе «соты».
– А спутниковый телефон?
– У меня их два. Да что толку.
Карим, подойдя к навесной полке, укрепленной на стене, взял зачехленный спутниковый телефон «Турайя».
– Оба вроде бы исправны, и элементы питания к ним заряжены. Но на одном из них после набора телефона почему-то происходит сброс. А второй не опознается системой.
Он вернул телефон на полку.
– А что с вашей штабной рацией? – спросил Малик.
– Кяфиры третьи сутки глушат диапазоны, на которых мы работаем.
– Они подтянули сюда серьезные силы, Карим…
– От своих связистов я узнал, что с таким противодействием по линии РЭБ им пока еще сталкиваться не доводилось. Действуют какие-то мощные комплексы подавления. Даже поставляемые нашими друзьями трансиверы работают крайне ненадежно. – Он кивнул в сторону стоящей на другом столе ранцевой станции CODAN 2110M стандарта НАТО. – Слышимость в УКВ-диапазоне не более двух километров, да и то нестабильно…
– Скорее всего это связано с операцией по ликвидации каламунской группировки. – Малик вновь поморщился – то ли от боли в ноге, то ли от досады. – Научились воевать, собаки… – продолжил он после паузы, – это нужно признать. Да еще и русские, как мы теперь понимаем, поставляют им аппаратуру связи… И не только ее.
– Ты хотел что-то от себя добавить, Малик?.. Амир кивнул на раненую ногу. – Где это тебя угораздило? И при каких обстоятельствах?
– Именно это я и хотел рассказать, Карим. – Малик вновь облизнул губы.
– Еще воды?
– Да, пожалуй…
Амир молча выслушал рассказ двоюродного брата, к которому он – про себя, естественно, не вынося эти чувства наружу – сильно ревновал своего отца. Затем стал сам задавать вопросы.
– Где именно вас обстреляли в первый раз, Малик?
– Мы оставили транспорт – трофейную бронемашину и две «тачанки»
[14]
– в окрестностях фермы возле поворота на ярмудское шоссе…
– Ага… Это в пяти километрах от ближнего прохода.
– При переходе через шоссе попали под обстрел со стороны блокпоста, который лоялисты оборудовали на перекрестке.
– Значит, уже этой ночью они поставили на перекрестке блокпост?
– Да. И укрепились, судя по интенсивности огня, они серьезно. Бронемашины у них там. Как минимум один танк.
– Но вы проскочили?
– Должно быть, поначалу приняли нас за своих. Но потом открыли шквальный огонь. Потерял там двоих бойцов…
– Жаль, – почти равнодушно сказал амир. – Потом, как понимаю, вы продвигались по «зеленке» до хребта?
– Верно. Второй раз нас обстреляли уже в районе пещерного комплекса.
– Там, скорее всего, ополченцев из «шабихи» разместили.
– К счастью для нас, там выставлен небольшой заслон. К тому же среди моих бойцов есть люди, знающие эту местность.
– Вы обошли их позицию?
– Просочились через пещеры и подземные галереи. Ответный огонь я приказал не открывать, чтобы не демаскировать наше присутствие. Но…
– Но что?
– Стреляли, Карим, довольно метко. Ранили еще двух моих людей – одного в живот, другому бедро разворотило. И все это… в секунды буквально. Так что вряд ли те, кто удерживает там сейчас позицию, ополченцы. Скорее – «регуляры». Я бы даже предположил, что это был спецназ.
– Что с этими двумя?
– С теми, кого подстрелили у пещер?
– Да, про них спрашиваю. Смогли их вынести?
Малик покачал головой.
– В пещеру втащили… там и оставили. Вряд ли они выжили, брат.
«Наверняка сами и добили», – подумал про себя Карим. Но вслух сказал другое:
– Тебя там же ранило?
– Чуть дальше от того места, уже на входе в расщелину. Что-то взорвалось в нескольких метрах. Из подствольника стреляли или из гранатомета, не знаю. Удивительно… – Малик вымученно улыбнулся. – Но я даже поначалу не заметил, что меня задело.
– В горячке боя такое случается.
– Подумал, что ногу посекло каменной крошкой, осколками скальной породы. Шел своим ходом почти до самого моста. Потом стал чувствовать боль. И вот еще что, брат мой. – Малик вытер рукавом выступившую на лице холодную испарину. – Похоже, Карим, что у них была ночная оптика… Я имею в виду тех, кто присматривал за проходами в ущелье.
– Обложили нас, Малик. – Амир вырвал из блокнота странички с письменным приказом отца выбираться из Маалулы. – Обложили крепко, со всех сторон.
Подойдя к поликандилу, он поднес скрученные в трубочку листки к горящей свече.
– Теперь надо думать, как нам отсюда всем выбраться, – сказал он, глядя на то, как огонь пожирает испещренную арабскими письменами бумагу. – Но мы обязательно выберемся, Малик.
– Я в этом не сомневаюсь, брат. – Малик вымученно улыбнулся.
– Мы выберемся отсюда даже в том случае, – глухо сказал амир, – если лоялистские собаки окружат нас тройным против нынешнего кольцом… Потому что такова воля моего отца, Мухаммеда аль-Джабара, командующего воинством самого Всевышнего.
В пещере царит полусумрак. Но даже этого света было достаточно, чтобы амир заметил, как побледнело лицо Малика, как резко обострились у родственника скулы и нос. Он взял со стола лампу, посветил…
Повязка, просвечивающаяся сквозь взрезанную штанину, изрядно пропиталась кровью.
Карим громко крикнул:
– Эй, охрана! Умар?!
Из ближней пещеры, беззвучно шагая, показался Умар.
– Привел монашку? Ну, ту, которая умеет перевязки делать?!
– Здесь другая женщина, – спокойным тоном сказал «особист». – Говорит, что она медик. И даже настаивает, чтобы ей дали осмотреть раненого.
– Медик? – Карим удивленно вскинул бровь. – Да еще и женщина? Откуда взялась?
– С ними пришла.
– Да, она пришла с нами, – подтвердил Малик. – Мы встретили небольшую группу в проходе… – Малик вытер ладонью влажно блестящий лоб. – Это она перевязала мне ногу.
