— Сережа, — позвала я, размахивая рукой. —
Держите ключи. Десятая квартира! — крикнула я.
Он вошел в подъезд, а я стала кутаться в полотенце. Дело
непростое, если показать хочешь больше, чем скрыть. Жаль, зеркала под рукой не
оказалось, то есть в сумке, конечно, было, да много ли в него увидишь?
Входная дверь хлопнула, я устроилась в шезлонге, скромная и
немного сконфуженная. Циркач возник рядом с дверью, открыл ее и сказал:
— Привет.
— Привет, — ответила я, и мы засмеялись. Когда
смеяться надоело, я попросила:
— Не могли бы вы пройти в комнату?
Он кивнул и ушел с кухни, но дверь за собой не закрыл.
Кутаясь в полотенце, я торопливо проскользнула в ванную. Сережа, надо полагать,
успел увидеть все, что я хотела показать.
Циркач не производил впечатление человека, способного вот
так запросто накинуться на женщину, и все-таки, оказавшись в ванной, я
почувствовала облегчение. Крикнула:
— Сережа, присаживайтесь, пожалуйста, я буду готова
через пять минут.
Через пятнадцать я вошла в комнату. И Правдин сидел в кресле,
вытянув ноги и с любопытством оглядываясь. Надо сказать, однокомнатные хоромы
тетушки заслуживали внимания. Мне они напоминали жилище африканского колдуна
или храм какого-нибудь племени с берегов Амазонки. Жить в такой обстановке
длительное время нельзя, но Серафима считает, что можно.
— Это все настоящее? — спросил Сережа.
— Покрывало и ковер. Глина отечественного производства,
а маски делал знакомый художник Серафимы.
Я села в кресло напротив, Сережа смотрел на меня с
интересом. Я обнаружила смущение.
— Спасибо, что помогли, — сказала, чтобы
что-нибудь сказать. — Сидеть на балконе мне пришлось бы долго: Серафима
обещала быть к вечеру. — Я кашлянула и предложила:
— Давайте, я вас чаем напою.
Он не отказался, мы прошли в кухню, я завертелась у плиты, а
Циркач выглянул на балкон, заметил телефон на плетеном столе и мою сумку рядом,
сказал:
— Хорошо, что телефон с собой прихватили.
Я сделала вывод, что дураком он не был.
— Да, — кивнула я, накрывая на стол. —
Тетушка любит звонить по несколько раз на дню. Садитесь, есть конфеты, печенье
и зефир.
— Спасибо, я не люблю сладкое. — Тогда, может
быть, лимон? — Чего ж тетка так о вас беспокоится? — спросил он через
несколько минут.
— Беспокоится? Да нет, с чего ей беспокоиться? Просто
считает, что я неудачно провожу отпуск, потому что у нее нет на меня времени.
— А вы?
— А я загораю на балконе и читаю. Мне нравится. Еще
чаю?
Чай Серега не любил, я начала томиться. Отблагодарить я его
уже отблагодарила, а что дальше делать, мне неведомо. Почувствовав, что ему сейчас
придется откланяться, Правдин решительно предложил:
— Лика, поехали купаться. Жара страшная, чего вам на
балконе сидеть…
Я растерялась, покидать родные стены охоты не было.
— Купаться? Вода, наверное, уже холодная.
— Да бросьте вы. Я место нашел, красотища. Поехали.
— Даже не знаю, — неуверенно сказала я. —
Позвоню тете…
— Вы ж сказали, она к вечеру появится. Мы уже вернемся.
— Конечно, — кивнула я. — И все-таки, Сережа,
я обещала ей никуда одна не ходить…
— Так вы не одна, вы со мной. Лучшей охраны вам в
городе не сыскать, ей-Богу.
— Не думаю, что мне нужна охрана, просто… — В этом
месте я кивнула. — Поехали. Только к пяти надо непременно вернуться.
Озеро находилось от города километрах в тридцати. Я
забеспокоилась, поглядывала на Циркача и нервничала: Бог знает, что у него на
уме. Выглядел он совершенно безопасно, улыбался и говорил о пустяках, вроде бы
желая меня развлечь.
Место оказалось чудесным, а главное, обитаемым. Тут и там
под деревьями стояли машины, с радостным визгом бегали дети, а несколько
человек плескались в озере, несмотря на то что купальный сезон уже закончился.
— Рискнем? — засмеялся Сережа. Я осторожно вошла в
воду.
— Как водичка? — спросил он.
— Теплая, — обрадовалась я и стала быстро
удаляться от берега. Он догнал меня, но чувствовалось, что далось ему это
непросто.
— Классно плаваете.
— Я родилась в Риге, можно сказать, морская душа.
— А еще холодной воды боялись… Все шло просто
замечательно, мы купались, загорали и болтали о разном. Потом решили
прогуляться. Песчаная дорога шла через поле в сторону леса. По ней и
отправились. Чем больше я приглядывалась к Циркачу, тем больше недоумевала.
Несмотря на заверения Владимира Петровича, в нем не было ничего бандитского.
Нормальный парень, желающий произвести хорошее впечатление.
Мы все еще говорили друг другу “вы” и соблюдали определенную
дистанцию. Для меня это было хорошо, а вот для него плохо. Поэтому я подвернула
ногу. Шла, шла, оступилась, охнула и даже присела. Циркач забеспокоился так,
точно ноги я и вовсе лишилась. Заверив его, что ничего страшного не произошло,
я заметно поморщилась.
— Давайте посидим немного, — попросила я.
Мы устроились в тени акаций, Сережа продолжал проявлять
беспокойство.
— Больно? — трогательно спросил он.
— Ничего страшного, — проблеяла я. Двигаться с
моим “ранением” я, естественно, не смогла. Сережа, как джентльмен, предложил
меня донести. Я очень натурально покраснела и стала отказываться. Идея мне не
понравилась. Парень он довольно крупный, но я у себя одна и доверять кому
попало свое бренное тело совершенно не собиралась. А вдруг уронит? Конечно, он
мог подогнать машину и обойтись без излишнего романтизма, но идея нести меня на
руках прочно засела в его голове. В конце концов я согласилась. Он подхватил
меня и понес, кстати, без видимых усилий, чем порадовал. Убедившись, что ронять
меня он не собирается, я приободрилась и смогла думать о деле.
Как хорошо воспитанная женщина, я старалась держаться на
расстоянии от его широкой груди, что было весьма затруднительно в моем
положении. Выражение его глаз стремительно менялось. Я вновь забеспокоилась:
дело делом, но Циркач вовсе не являлся предметом моих мечтаний, а нам еще
возвращаться домой в машине один на один.
