— Капитан Немо, на все мои возражения вы даете такие исчерпывающие ответы, что я не смею больше ни в чем сомневаться. Однако, признав себя побежденным аппаратами Руквейроля и Румкорфа, я надеюсь еще взять реванш на ружьях, которыми вы обещали вооружить нас для подводной охоты.
— Но ведь это не огнестрельные ружья, заряжающиеся порохом, — сказал капитан.
— Значит, ваши ружья действуют сжатым воздухом?
— Конечно. Ну, судите сами, как бы я стал готовить порох на «Наутилусе», где нет ни селитры, ни серы, ни угля?
— Но ведь при стрельбе под водой, где среда в тысячу восемьсот пятьдесят раз плотнее воздуха, пуле необходимо преодолеть огромное сопротивление.
— Это не мешает моим ружьям стрелять. Кстати сказать, существуют орудия, усовершенствованные после Фультона англичанами Филиппом Кольсом и Берлеем, французом Фурсы и итальянцем Ланди, которые могут стрелять и в таких условиях. Но, повторяю, не имея пороха, я заменил его в своих ружьях сжатым воздухом, запас которого благодаря электрическим насосам «Наутилуса», конечно, неограничен.
— Но этот запас нужно возобновлять после каждого выстрела.
— Что же, разве у меня нет за спиной резервуара Руквейроля, чтобы перезарядить ружье? Для этого вполне достаточно повернуть кран. Впрочем, вы увидите сами, профессор, что во время подводных охот не приходится тратить ни много сжатого воздуха, ни много пуль.
— Однако мне кажется, что в царящей на дне полутьме и при большой плотности жидкой среды выстрелы не могут попадать на большом расстоянии и быть смертельными.
— Напротив, профессор, все выстрелы из моих ружей смертельны, и если только «дичь» задета пулей — пусть даже чуть-чуть, — она падает, словно сраженная молнией.
— Почему?
— Потому что мои ружья стреляют не простыми пулями, а особыми снарядами, изобретенными австрийским химиком Леинбреком. Это маленькие стеклянные шарики, имеющие свинцовое ядро и стальную оболочку. В сущности говоря, пуля Ленибрека не что иное, как маленькие лейденские банки, содержащие электрический заряд очень высокого напряжения. При самом легком толчке они разряжаются, и животное, как бы велико оно ни было, падает мертвым. Я добавлю, что эти стеклышки не крупнее дроби номер четыре и что обойма ружья вмешает не меньше десяти зарядов.
— Сдаюсь, — сказал я, вставая из-за стола. — Вы опрокинули все мои возражения. Мне остается только взять ружье и последовать за вами, куда бы вы ни пошли.
Капитан Немо повел меня на корму «Наутилуса». Проходя мимо каюты Неда Ленда и Конселя, мы позвали их. Они тотчас же присоединились к нам.
Все вместе мы вошли в камеру, расположенную непосредственно за машинным залом. Здесь мы должны были надеть скафандры для подводной прогулки.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ПРОГУЛКА ПО ПОДВОДНОЙ РАВНИНЕ
Эта камера была одновременно и арсеналом и гардеробной «Наутилуса», Дюжина скафандров висела на ее стенах, поджидая охотников.
Нед Ленд, взглянув на скафандры, сделал недовольную гримасу. Ему явно не улыбалось облачаться в этот тяжелый костюм.
— Вы должны знать, Нед, — сказал я храброму канадцу, — что леса острова Кресло — подводные леса!
— Вот так штука! — разочарованно протянул гарпунщик, видя, что его мечты о куске свежего мяса рассыпаются в прах. — А вы, господин профессор, — спросил он меня, — собираетесь влезть в эту сбрую?
— Непременно, дорогой Нед.
— Вольному воля, — ответил Нед Ленд, пожимая плечами,
— но если только меня не принудят к этому силой, я в нее не полезу!
— Вас никто принуждать не будет, мистер Ленд, — сухо сказал капитан Немо.
— А Консель пойдет? — спросил Нед.
— Консель последует за хозяином не только в воду, но и в огонь! — ответил Консель.
По зову капитана два матроса пришли помочь нам облачиться в эти тяжелые непромокаемые одежды, сделанные из цельных кусков резины. Скафандры, рассчитанные на высокое давление, напоминали броню средневекового рыцаря, но отличались от нее своей гибкостью.
Одежда состояла из куртки и штанов, оканчивавшихся толстыми башмаками с подбитыми к ним свинцом подошвами. Ткань куртки была натянута на медные обручи, которые защищали грудь от давления воды и позволяли легким свободно дышать. К рукавам куртки были пришиты мягкие рукавицы, не стеснявшие движений пальцев.
Капитан Немо, один из его матросов, — настоящий геркулес по внешности, видимо наделенный чудовищной силой, — Консель и я — все мы быстро надели скафандры. Оставалось только просунуть голову в металлический шлем.
Но, прежде чем сделать это, я попросил у капитана разрешение осмотреть ружье, которое мне предназначалось.
Один из матросов подал мне обыкновенное на вид ружье, с несколько большим, чем у огнестрельного, прикладом, полым внутри и сделанным из стали. Приклад этот служил резервуаром для сжатого воздуха, вырывавшегося в дуло, когда спущенный курок отодвигал клапан резервуара. В обойме помещалось штук двадцать электрических пуль, которые особой пружиной автоматически вставлялись в дуло. Как только из ружья вылетала одна пуля, на ее месте тотчас же оказывалась другая.
— Капитан Немо, — сказал я, — это замечательное оружие и притом чрезвычайно простой конструкции. Мне не терпится испробовать его на деле. Но каким образом мы опустимся на дно?
— «Наутилус» стоит сейчас на дне, на глубине десяти метров. Мы можем отправляться, профессор.
— Но как мы выйдем из судна?
— Сейчас увидите.
И капитан Немо надел на голову медный шлем. Консель и я последовали его примеру, причем на прощание Нед Ленд иронически пожелал нам удачной охоты. Ворот куртки был снабжен медным кольцом с винтовой нарезкой, на которую навинчивался медный шар. Сквозь толстые стекла трех окошек шлема, поворачивая голову, можно было глядеть вперед и в стороны.
Открыв кран аппарата Руквейроля, я прицепил к поясу лампу Румкорфа и взял в руки ружье. Тяжелый скафандр, а особенно подбитые свинцом башмаки буквально пригвождали меня к полу. Мне казалось, что я не смогу сделать ни шага.
Но, очевидно, это было в порядке вещей. Меня выволокли в маленькую кабинку рядом с гардеробной. Моих спутников вытолкали вслед за мной таким же образом. Я услышал, как за нами закрылась дверь, и мы очутились в абсолютной темноте.
Через несколько минут до моих ушей донесся сильный свист. Я почувствовал, как что-то холодное поднимается от ног к груди. Очевидно, в машинном зале открыли кран, дающий доступ морской воде, и она заливала сейчас кабинку, в которой мы находились. Как только вода заполнила доверху всю кабинку, раскрылась вторая дверь в борту «Наутилуса», и мы увидели бледный полусвет. Через секунду мы уже шагали по дну моря.
Как мне теперь описать впечатления от этой прогулки по дну морскому? Как словами передать виденные мною чудеса, когда даже кисть художника не в силах нарисовать поразительные эффекты водной стихии?
