Конец марта в Москве неожиданно обозначился теплом. Солнце то и дело пряталось за облаками, но холоднее не становилось. Джеймс приехал раньше и бродил по дорожкам парка. Народу вокруг было много. Потянувшись на улицу после затяжной, не самой легкой зимы, люди в воскресенье выбирались на прогулку — семьями, парами, в одиночестве.
Джеймсу отчаянно не хватало Оксаны — чтобы идти рядом с ней и наслаждаться прекрасным весенним днем. Такие мысли для него были чем-то из ряда вон, но он не мог перестать думать о ней. Оксана наверняка ещё спит, а он никогда не видел её спящей.
«Она может оказаться измененной, — напомнил он себе, — наполовину измененной. Или бывшей измененной. Ну и что это меняет?»
Последняя мысль ошеломила настолько, что Джеймс почувствовал себя предателем самое себя. У него был роман с Хилари, он перешагнул через её прошлое. Перешагнул, но не забыл, и ни к чему хорошему это не привело.
— Привет, заждался? — подошедшая девушка — высокая шатенка в светло-голубом пальто, легко коснулась губами его щеки и Джеймс равнодушно обнял её за талию.
Они пошли назад по дорожкам, мимо них со смехом пронеслась стайка ребят.
— Мне нужен полный доступ к архивам, — произнес Джеймс, — срочно.
— С какой целью?
— Я вышел на одного человека. Хочу проверить его.
— В Штабе беспокоятся, — она выглядела и щебетала так беззаботно, словно они и впрямь были парой и договаривались, на какой фильм пойти вечером в кино, — никаких новостей, никаких комментариев.
— Пока что разъяснять нечего. Насколько я понял, Орден жаждет держать руки чистыми и при этом быть в курсе событий. Я им это обеспечу. Если их не устраивают мои методы, они всегда могут обратиться к кому-нибудь ещё.
Джеймс действительно отправлял весьма скупые отчеты. Он хотел понять, от кого идет утечка, прежде чем раскрывать карты. Хотел знать, в каком направлении копать дальше.
— Я отправлю запрос.
Джеймс не ответил. Они разошлись на выходе, и он снова остался наедине с мыслями. Думал о том, что сделает, если найдет фотографию Оксаны в Архиве. Полное досье. Год изменения, биография, предполагаемое число жертв. Вполне возможно, что и не предполагаемое.
За некоторыми измененными числились подвиги с фотографиями и личными делами убитых. Особенно это касалось молодняка и светившихся в двадцатом и двадцать первом веках. Черно-белые, старые, и цветные картины жестоких расправ над людьми. Джеймс был оперативником, но ознакомительного визита в архив ему хватило. Слабонервные в аналитики и агенты не шли.
Он вспомнил, как после встречи с Александрой Оксана притихла. Она выглядела расстроенной и подавленной, словно погас её внутренний свет. Джеймс мог поклясться, что физически ощущал холод, исходящий от потрясающе теплой женщины. И не сразу понял, что причину держал в руке — визитку её сестрицы.
Студия красоты Bél Lavi
Александра Миргородская, директор
Джеймс бросил карточку в мусорный бак и увидел нечто ещё более странное — недоумение на лице Оксаны сменилось облегчением и радостью. Они поехали к нему, а их близость напоминала желание любовников, изголодавшихся не по сексу, а друг по другу.
Все, что творилось с ним рядом с Оксаной, было странно, и Джеймс не переставал об этом думать. Стоило ей прикоснуться, как его самоконтроль осыпался жалкой трухой. Что, если все это — влияние измененной, какая-нибудь очередная заморочка, частичное сохранение сил, последствия долгих лет жизни? Он многого не знал об их мире и наверняка никогда уже не узнает.
Последней каплей, склонившей его на сторону Ордена, стало похищение племянника, Эйдена, возрастным кровососом. Это был его первый рейд, не согласованный ни с кем. Джеймс пришел к Корделии, но она сказала, что Орден не поставит под удар целую опергруппу из-за одного гражданского. Она посоветовала ему помягче сообщить сестре о том, что сына та больше не увидит.
Помощь пришла неожиданно. От измененного, перевернувшего его мир и сделавшего своей марионеткой в полиции. Джеймс ни за что не принял бы её, не коснись дело семьи. У кровососа были свои интересы, но Эйдена они вытащили живым и невредимым. Племянник уже на следующее утро не помнил, что произошло, и вернулся к обычной жизни.
Поддержка измененного растворилась в желчи воспоминаний о том времени. Слишком много крови и ненависти, застилающих глаза. Он видел то, что хотел видеть. А ещё — и сейчас Джеймс это понимал, ему наплевать на то, кем была Оксана. Когда в его жизнь вошла Хилари, он постоянно, каждый день искал ей оправдания. Что бы ни осталось в прошлом Оксаны, для него оно ничего не меняло.
К метро он подошел в половине третьего. Обычно в такое время у неё начиналось утро. Неудивительно, если всю ночь танцевать. Она выкладывалась на полную, потому что ей это нравилось. Ему же нравилось смотреть, как она танцует, но вчера он решил пропустить ночь. Слишком велико было искушение.
Они не договаривались о встрече, и он не позвонил заранее. В салоне флористики, Джеймс оказался перед нелегким выбором. Он понятия не имел, какие цветы любит Оксана, и любит ли она их вообще. Человек, который с закрытыми глазами мог собрать и разобрать пистолет, а в темноте отлично ориентировался по слуху, сейчас терялся в мыслях о том, какой букет подарить женщине. Хилари терпеть не могла срезанные цветы, она считала, что они больше уместны на похоронах.
Он отказался от помощи и крутился между вазами и холодильниками до тех пор, пока не начало пестреть в глазах. Понимая, что ничего нового все равно не придумает, Джеймс остановился на кремово-желтых цветах.
— Замечательный выбор, — похвалила продавец, раскладывая перед ним варианты упаковки. — Вы знаете, что «ирис» — по-гречески значит «радуга»?
«Теперь я хотя бы знаю, что они называются ирис», — Джеймс указал на белую ленту и тонкую прозрачную упаковку.
Он выбрал их исключительно потому, что они походили на Оксану: тонкие и светлые, невероятно лёгкие и весенние.
Перед подъездом Оксаны, Джеймс думал о том, что совершает ошибку. Все, что с ним творится — полнейшая глупость, иллюзия временного помешательства на женщине. В мыслях он уже выбрасывал злополучный радужный букет в ближайший мусорный бак и возвращался к себе — ждать ответа по доступу к архивам. И все-таки набрал на домофоне номер её квартиры, отрезая себе последний путь к отступлению.
— Семен?! — радость и удивление. — Поднимайся!
При виде букета Оксана удивилась еще больше и смущенно приняла цветы.
Она даже в домашнем выглядела невероятно соблазнительной. Влажные после душа волосы слегка вились.
— Какие красивые! Будешь что-нибудь?
— Кофе. Хотя я собирался пригласить тебя на обед.
Оксана быстро поцеловала его в губы и убежала искать вазу, а Джеймс прошел в гостиную. Его так и тянуло к фотографиям, стоявшим в гостиной на стеллаже, хотя ни одна из них не давала ответов. Оксана и Александра действительно похожи, так что сомнений в их родстве не возникало. Измененная с её драгоценной мамашей тоже были похожи, как сестры. Слишком похожи.
