Холмс вдруг остановился и посмотрел на другую сторону улицы. Объектом его внимания стал старый доходный дом из красного кирпича, выходивший окнами на Национальный клуб искусств.
— Рэнд-скул, Уотсон, — пояснил он. — Логово убийцы.
Это было непримечательное здание такого же тусклого, неопределённого оттенка, как и большинство близлежащих домов. Ничто не говорило о том, что именно здесь замышлялось гнусное преступление.
Холмс столь же внезапно сорвался с места, повернул налево и зашагал в северном направлении по западной стороне Ирвинг-плейс, обсаженной чахлыми деревцами. Зимой, когда убили Филлипса, они, наверное, смотрелись ещё более жалко. Хотя время от времени Холмс полагался на помощь своей трости, он мог при необходимости идти довольно быстро; теперь же он не торопился — явно оттого, что желал тщательнейшим образом осмотреть место преступления, а не потому, что стал немощен.
Хотя Холмс не спешил, дорога до огороженного участка, именуемого парком Грамерси, к которому и примыкала Ирвинг-плейс, заняла у нас всего несколько минут. В Англии подобное место назвали бы сквером. Это была симпатичная лужайка, окружённая городской застройкой. Попасть сюда могли только счастливые обитатели соседних домов. Отомкнув своим ключом чёрные металлические ворота, они оказывались в уютном зелёном оазисе.
У металлической ограды мы вслед за миссис Фреверт свернули налево и пошли по пешеходной дорожке, вновь повернувшей на север, за угол ограды. Сквозь чёрные прутья решётки мы видели парковые газоны, кусты и деревья — то же, что видел и Филлипс чуть больше года назад. Слева от нас, на другой стороне улицы, по ходу движения появились величественные здания.
Когда мы достигли Двадцать первой улицы, служившей северной границей парка Грамерси, миссис Фреверт остановилась и рукой в перчатке указала на середину пешеходной дорожки. Кажется, она направляла наше внимание к точке напротив Лексингтон-авеню — улицы, которая примыкала к северной стороне парка, так же как Ирвинг-плейс примыкала к южной.
— Это здесь, — промолвила миссис Фреверт, — напротив сто пятьдесят пятого дома. Здесь Грэма застрелили.
— Минутку, — сказал Холмс, не обращая внимания на серьёзность её тона.
Он ворошил тростью зелёные листья и белые лепестки цветов на панели возле скруглённого угла ограды. И вдруг опять сорвался с места, широкими шагами покрыв расстояние до точки, указанной миссис Фреверт.
— Двое коллег Грэма как раз выходили из Принстонского клуба на углу Двадцать первой улицы и Лексингтон-авеню.
Она снова показала пальцем, на этот раз — на красновато-бурый особняк из песчаника с белыми деревянными переплётами.
— Они заметили человека, прислонившегося к ограде на расстоянии примерно вдвое меньшем, чем то, которое отделяет нас от входа в клуб. Разумеется, это был Голдсборо. Он подошёл к Грэму и выстрелил ему в живот. «Получай», — сказал этот безумец, а потом быстро выстрелил ещё пять раз.
Миссис Фреверт закусила губу, выказывая завидное самообладание, как и в Суссексе, затем мужественно продолжила:
— Грэм закачался и ухватился за эту железную решётку, чтобы не упасть, потом друзья отнесли его в Принстонский клуб, откуда его увезла карета «скорой помощи».
— А Голдсборо? — спросил Холмс.
— Он выстрелил себе в голову и сразу умер. Его труп валялся здесь, на улице, несколько часов. Он должен был сгнить в сточной канаве.
— Вы правы, — сказал Холмс, — однако что с ним сталось?
— Полиция увезла тело в участок на Восточной Двадцать второй улице.
— Понятно, — мягко промолвил Холмс.
Он оглядел всю улицу, затем каждый из особняков с отдельности. Прищурившись, окинул взглядом тонкие деревца, что росли вдоль дорожки у того места, где Филлипс вцепился в решётку. Мы слышали только его шаги, когда он приблизился к самому месту убийства и, сложив на груди руки, посмотрел на фасад Принстонского клуба, который, казалось, с вызовом взирал на нас из-за низких густых кустов и ограды высотой по пояс.
— У этого здания собственная мрачная история, — заметил он.
Миссис Фреверт кивнула, но я-то понятия не имел о том, что было известно им обоим.
— Это был особняк прославленного архитектора Стэнфорда Уайта, Уотсон, — объяснил Холмс. — В тысяча девятьсот шестом году Уайта застрелил муж дамы, за которой он ухаживал до её замужества
[36]
.
— До замужества? — повторил я. — Ей-богу, хоть место красивое, но сколько убийств!
— Вспомните Эдем, доктор Уотсон, — сказала миссис Фреверт.
В продолжение этого разговора Холмс не сводил глаз с фасада. Затем он медленно повернулся вправо, чтобы охватить всю панораму, которая включала здание клуба, прилегающую к нему Лексингтон-авеню, а также высокое известняковое палаццо с выступающими балконами на другой стороне улицы.
Внезапно хрупкую тишину серого утра нарушил резкий звук, и я мгновенно догадался, что это был пистолетный выстрел.
Хлопок сопровождался крошечным каскадом искр: пуля угодила в один из прутьев решётки в двух футах от головы Холмса. Я заметил быстрое движение в кустах у дальнего угла Принстонского клуба, но тут закричала миссис Фреверт, и я не мог сфокусировать своё внимание на случившемся, пока она не взяла себя в руки.
К этому времени я едва сумел расслышать эхо быстро удалявшихся шагов, растаявших в тишине.
А Холмс уже бежал по улице в направлении выстрела с тростью в руке.
— Уотсон! — крикнул он. — Позаботьтесь о даме!
Холмс времён Бейкер-стрит, возможно, настиг бы злоумышленника, кто бы тот ни был, но возраст и отсутствие практики мало способствовали тому, чтобы Холмс, ещё не утративший былого проворства, смог догнать явно более молодого противника.
Я постарался успокоить миссис Фреверт, всё время держа в поле зрения Лексингтон-авеню, по которой побежал Холмс. Я мог только предполагать, что было бы, если бы мой старый друг действительно догнал стрелявшего. Насколько я знал, револьвера у Холмса с собой не было. Я, например, свой оставил в гостинице. Вероятно, стрелок, за которым пустился Холмс, без труда одолел бы человека, вооружённого лишь тростью. С каждой минутой я всё сильнее тревожился за Холмса.
Впрочем, последовавшей вскоре комической сцены я уж никак не мог ожидать. Из-за угла, у которого я видел его в последний раз, появился Шерлок Холмс. Его, точно преступника, вели двое полицейских в форме. Третий сопровождающий — коренастый мужчина в котелке и пальто защитного цвета, державший в руках Холмсову трость, — очевидно, тоже служил в полиции, судя по тому, что он был на короткой ноге с остальными.
