– Это должно помочь от воспаления. Если не поможет, у меня найдется что-нибудь посильнее.
Уэс прочел этикетку.
– Смотри, погоришь ты на отпуске лекарств без врачебных рецептов.
– О, я так не думаю. Кто же меня выдаст? – простодушно осведомился Уильям.
– Пожалуй, ты прав, – засмеялся Уэс.
Уильям сделал ему знак выйти из провизорской.
Пока они шли по полутемной аптеке, Уэс рассказал ему о последних событиях.
– Просто чудо, как их обоих не сплющило в лепешку. Нам пришлось спускать носилки на веревке, и Датч приторочил к ним Хокинса. Никогда не слышал, чтобы взрослый мужик так вопил, пока мы его поднимали. Бедняге плохо пришлось. Датч не пострадал, только рожа расцарапана, но его впору связывать, потому что Лилли все еще там, наверху, с Тирни. А тут еще пожаловали агенты ФБР. Мало ему личных проблем, так Датч должен иметь дело с ними, да еще и с родителями Миллисент.
– Что новенького по делу?
– Это и я могу тебе сказать. – Мэри-Ли повернулась, когда они подошли к прилавку, за которым она заворачивала бутерброды, и кивком указала на радиоприемник, работавший на батарейках и настроенный на местную станцию. – Прямо сейчас сообщили, что ФБР опознало Синего. Это Бен Тирни.
* * *
Никогда еще Тирни не чувствовал себя таким ослабевшим.
Его лихорадило – отчасти от голода, отчасти от сотрясения. Все тело болело: раны и царапины горели, ушибы ныли. От холода он так крепко стискивал челюсти, что зубы тоже заломило.
Но со всем этим ничего нельзя было поделать. Чтобы выжить, приходилось полагаться только на силу воли.
К несчастью, снегопад его воле не подчинялся. Снег стер границу между небом и землей, уничтожил все ориентиры. Тирни оказался в плену у этой бесконечной белизны. Не видя горизонта, он с легкостью мог потерять ориентировку и безнадежно заблудиться.
И все же он упорно шел вперед, пробираясь сквозь снег, местами доходивший ему до колен. Прежде чем отойти от коттеджа, он завернул в сарай и захватил там лопатку для разгребания снега, которую приметил раньше. Она помогала расчищать тропу, хотя чаще он собственным телом прокладывал себе дорогу сквозь заносы. Лопатка служила скорее тростью: он опирался на нее, когда головокружение грозило свалить его наземь.
Даже в самых крайних обстоятельствах человек цепляется за свои привычки. Ведомый такой вот упрямой привычкой, Тирни срезал крутой поворот и пошел напрямик, чтобы не петлять по дороге. Он не сомневался, что рано или поздно выйдет на шоссе, зато сэкономит несколько сотен ярдов пути. Но засыпанный снегом лес был полон скрытых опасностей. Он продирался сквозь лесную чащу, спотыкался о камни, поваленные стволы и пни, похороненные под двухфутовым слоем снега. Вылезшие из земли корни превратились в силки: он цеплялся за них и падал.
Перелом ноги, падение в расселину, из которой он не смог бы выбраться, потеря ориентации в этом снежном море означали бы смертный приговор. Если бы Тирни дал себе время остановиться и подумать над тем, что ему грозит, он повернулся бы и пошел обратно. Поэтому он заставил себя не думать, сосредоточился на каждом следующем шаге, на том, чтобы вытянуть ногу из снежной ямы и поставить ее впереди другой.
О морозе он тоже не позволял себе думать, хотя не ощущать его было невозможно. Его одежда до смешного не соответствовала погоде. Покидая турбазу вчера утром, он был одет для холодного дня под открытым небом: куртка, шарф, шапка. Но сегодня само понятие о холоде обрело новое значение. Температура, по его прикидкам, опустилась почти до нуля, а с учетом ветра градусов до пятнадцати-двадцати ниже. Он много путешествовал, он сделал это своей профессией, но еще никогда не испытывал такого холода. Никогда за всю свою жизнь.
Очень скоро его дыхание и пульс участились до опасного уровня, сердце грозило вот-вот разорваться. Здравый смысл подсказывал, что нужно остановиться и передохнуть, но Тирни не прислушался. Если он остановится хоть на минуту, то, скорее всего, уже не сдвинется с места. Рано или поздно его замерзший труп найдут. Вместе с рюкзаком. Найдут ленточку. Наручники.
Лилли будет найдена мертвой в коттедже.
Организуют прочесывание всей близлежащей местности. И пойдут сенсационные находки одна за другой. В багажнике его брошенной машины обнаружат заступ. В конце концов найдут и пять могил.
Тирни упорно шел вперед.
Его ресницы покрылись инеем, он почти перестал видеть, и это не просто раздражало, это было опасно. Выдыхаемый пар замерзал на шерстяном шарфе, он весь заледенел.
Его тело под одеждой обильно потело от напряжения. Он чувствовал, как ручейки пота стекают по груди и по спине. Левый бок болел от удара, нанесенного Лилли.
Обычно его внутреннее чувство ориентации было надежно, как компас, но на этот раз стоило ему на секунду остановиться и бросить взгляд на часы, как он начал опасаться, что шестое чувство изменило ему. Даже со скидкой на пересеченность местности и трудности пути, судя по времени, он давно уже должен был миновать первый поворот и достичь дороги.
Он огляделся в тщетной надежде понять, где он, но в круговороте снежинок один ствол выглядел совершенно точно так же, как другой. Естественные ориентиры – скальные выступы, гнилые пни – были покрыты глубоким, все нивелирующим слоем снега. Только дорожка его следов пятнала безупречный снежный покров.
Разум подсказывал ему, что нельзя доверять себе, что он мог ошибиться, что, вероятно, он ходит кругами. Но внутренний инстинкт, заглушая разум, твердил, что он на верном пути, а его единственная ошибка состоит лишь в неверной оценке расстояния. Он еще не миновал поворот и вскоре выйдет на дорогу. На этот инстинкт Тирни полагался так часто, что последовал ему и теперь. Ему приходилось низко наклонять голову против ветра, но он упорно шел вперед, твердя себе, что стоит только пройти еще немного, как он найдет дорогу.
Он ее нашел.
Только не совсем так, как ожидал.
Он приземлился на нее после падения с девятифутовой высоты.
Его правая нога нашла дорогу первой. С размахом молотобойца она пробила двадцатидюймовый слой снега и врезалась в обледенелое шоссейное покрытие, исторгнув из горла Тирни душераздирающий вопль.
* * *
После того как Эрни Ганн объявил Бегли, Филину и Бертону, что считает похитителем Бена Тирни, ему больше нечего было добавить. Не говоря ни слова, он решительно повел свою жену к двери. Их уход создал вакуум в тесном кабинете шефа полиции Бертона.
Неловкое молчание нарушил Бегли:
– Надо поговорить с этим Хеймеровым мальчишкой.
Филин заранее знал, что таков будет следующий ход Бегли.
– Любопытно будет пощупать его пульс по поводу исчезновения Миллисент.
– Минуточку, – вмешался Бертон. – «Пощупать его пульс»? Скотт хороводился с девчонкой год назад, что тут такого?
