Элис проснулась, когда было еще темно, и на какой-то миг почувствовала себя растерянной. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она заснула в объятиях Лукаса. Он все еще крепко спал, хотя, судя по цвету неба за окном, солнце вскоре должно было озарить своими лучами горизонт.
Начинался новый день, и девушка поняла, что не может и дальше откладывать неизбежный разговор с отцом. Для начала ей нужно было выяснить, действительно ли Уокер Кендалл имел при себе перстень с соловьем. И, если она не ошиблась и у него действительно есть такой перстень, он наверняка хранит его в своем сейфе.
Элис снова почувствовала головокружение и приступ дурноты, едва она вспомнила, как часто ее отец возвращался с работы глубокой ночью – или не возвращался вовсе. Где он пропадал все это время? Но прежде, чем она получит ответ на свой вопрос, ей придется добраться до сейфа, который она научилась открывать, еще будучи ребенком.
Элис поднялась с постели и на цыпочках подкралась к своей сумке. Перед тем как отправиться домой, она захотела взглянуть на полицейский протокол, оставленный ее дядей на столе защитника и содержащий сведения о последнем преступлении. Будет лучше, если она встретится с отцом, зная все обстоятельства убийства, вплоть до мелочей. Неужели эти злодеяния с самого начала были делом его рук?
С болезненным чувством в душе Элис взялась за чтение. Само убийство почти ничем не отличалось от предыдущих. Жертва была обнаружена в переулке с отрезанными пальцами. Однако на этот раз не все пальцы отсутствовали, словно убийца опасался, как бы его не застигли на месте преступления. И благодаря его оплошности полиция смогла установить, что девушка перед гибелью оставила на теле нападавшего царапины.
Элис выпрямилась в кресле. Все оказалось именно так, как она и предполагала. Понимая, что ее ждут в родительском доме, она снова вернулась к Лукасу. Он перевернулся во сне, и теперь одна его рука была запрокинута за голову, а другая покоилась на груди. Не в силах удержаться, она воспользовалась мгновением, чтобы еще раз им полюбоваться, прикоснуться к нему, слегка проведя пальцем по губам и подбородку. Рубашка, которую он забыл снять накануне вечером, расстегнулась у воротника, и Элис опустила руку ниже, от подбородка к шее, чувствуя медленное, ровное биение его сердца. Однако она почувствовала и кое-что еще. Элис отдернула руку, словно обжегшись. Она уставилась на Лукаса, в то время как ум ее тщетно пытался осмыслить происходящее.
Жертва перед гибелью оставила на теле нападавшего царапины.
Элис едва не стало дурно. Она вспомнила ту ночь, когда, проснувшись в постели Лукаса, она обнаружила, что его нет рядом, а утром узнала о том, что в переулке была задушена еще одна девушка. Она сказала тогда дяде, что Лукас провел всю ночь с ней, хотя на самом деле это было не так. На лбу у нее выступил холодный пот, и она молча уставилась на неподвижную фигуру Лукаса. «О Господи, только бы это оказалось ошибкой!»
Медленно, словно повинуясь чужой воле, Элис снова протянула к нему руку, отогнув дрожащими пальцами воротник рубашки, и увидела у него на шее три длинные царапины. Стараясь подавить крик, она отказывалась верить, но не имела права оставить это невыясненным.
Элис крадучись вошла в рабочий кабинет Лукаса. Она молила Бога о том, чтобы ей не попалось на глаза ничего предосудительного, и с облегчением зажмурила глаза, когда, осмотрев каждый ящик письменного стола, не нашла там ничего, кроме бухгалтерских книг, перьев и папок с документами. Но вдруг Элис заметила небольшой шкафчик, находившийся на другой стороне комнаты под низким столом. Сердце замерло у нее в груди, едва она открыла его и обнаружила ножницы для обрезки сигар и перстень с печаткой в форме соловья. Тот самый перстень, который, по словам Лукаса, он потерял.
Ум ее громко протестовал, пытаясь отрицать очевидное. Боже правый, неужели Лукас и впрямь разыгрывал ее? Воспользовался ее невинностью, ослепил своим пресловутым обаянием и заставил влюбиться в себя без памяти. Значит, дядя был прав? Элис вспомнила о том, как он не только не помогал ей в расследовании, но, напротив, чинил препятствия на каждом шагу, морочил голову загадками и в конечном счете заставил поверить откровенной лжи – например, в то, что он убежден в виновности собственного отца. До чего же ловко ему удалось ее окрутить, когда они еще едва были знакомы – как будто мужчину вроде него, искушенного в любовных делах и не знавшего отбоя от поклонниц, действительно могла интересовать такая дурнушка, как она!
При этой мысли ярость вспыхнула в ней ярким пламенем. Дрожащими руками девушка забрала веши из ларчика, собираясь спрятать их в карман, но тут ножницы зацепились за край и с глухим стуком упали на ковер. Элис так и застыла на месте от ужаса, понимая, что Лукас мог проснуться в любую минуту. Она поспешно сунула ножницы в карман и поднялась на ноги. Элис уже собиралась закрыть дверцу шкафчика, как почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной. Обернувшись, она увидела на пороге комнаты Лукаса.
– А я-то недоумевал, куда ты могла деться, – произнес он.
По его тону невозможно было понять, догадался ли он, зачем она пришла сюда, или нет. К счастью, шкафчик находился под столом и Лукас не мог его увидеть, но стоит ему пройти чуть дальше в комнату, и он все поймет.
– Я… я просто смотрела в окно, – с трудом выдавила из себя Элис, надеясь, что он не заметит ее дрожащие руки.
Он улыбнулся ей и сделал шаг вперед.
– Я имею в виду, тебе незачем смотреть в это окно. Мне больше по душе то, которое находится в спальне.
Лукас как-то странно взглянул на нее, однако когда Элис направилась к нему, еле переставляя ноги, не произнес ни слова. Он не стал осматривать свой кабинет, но и не последовал за ней.
Солнце уже поднялось над горизонтом, озаряя своими лучами комнату, и чем ярче становился его свет, тем отчетливее она могла видеть шкафчик. Ей нужно было поскорее выбраться отсюда, пока он ничего не заподозрил. Элис чувствовала себя обманутой и преданной, и больше всего ей сейчас хотелось выплеснуть на него свою ярость. Но сначала ей следовало вернуться домой и найти там отца и дядю.
– Что-нибудь случилось, Элис? – произнес Лукас, подойдя к ней поближе.
– Нет, нет, ничего. Просто мне пора домой. Отец будет разгневан, если узнает, что я провела ночь здесь.
– Я бы хотел поговорить с ним о нашем будущем.
Ноздри ее раздулись от ярости, когда он коснулся ее щек – легко и нежно, словно все было в порядке. Она вскинула голову, и его рука тут же застыла на месте, а глаза сузились и стали серьезными. Наклонившись к ней, Лукас спросил:
– Ты уверена в том, что ничего не хочешь мне сказать, Элис?
Тут раздался стук в дверь, и спустя несколько мгновений в комнату протиснулся Брутус, держа в руках поднос с кофейным прибором. Увидев Элис, он явно растерялся, не зная, как ему быть.
– Мне казалось, вам давно следовало бы научиться ждать за дверью, пока вас не позовут, – угрожающим тоном произнес Лукас.
