…
никто не видел Анну.
Хуже всего было то, что никто не брал трубку, когда Майкл звонил родителям Гэри Грейса, а он набирал их номер каждые пять минут. Но в трубке раздавались только бесконечные гудки, и его монеты выпадали обратно. Необходимость вести короткие разговоры не позволяла Майклу получить более полную информацию, как, например, не уехали ли Грейсы из города. Но кое-какая информация у Майкла уже была: например, он знал, что перед выпускным дети всегда ходили небольшими компаниями в кафе пообедать, это не школа организовывала, просто так было принято, а после выпускного бала вечеринки будут продолжаться до утра, в основном дома у выпускников.
Иногда выпускной бал проводили в спортзале школы Инклайн-Вилладж, но все флаги и транспаранты мира не могли превратить это гулкое, пропахшее потом помещение в романтическую страну чудес, о которой мечтали выпускники. Поэтому чаще всего организационный комитет находил другое, более подходящее помещение, а в районе озера Тахо их было предостаточно.
Несколько месяцев назад (которые сейчас казались годами), Майкл лично заказывал помещения, помогая дочери, которая была в оргкомитете школы: выпускной бал 1973 года должен был проводиться в Индейской гостиной «Каль Нева».
Это, возможно, не пришло в голову Пат, в любом случае Майкл не собирался ей об этом напоминать…
Когда он, так ничего и не узнав, вышел из телефонной будки, на Таксон уже спустилась ночь и неоновый знак «САМБО» заменил солнце. Майкл поднял воротник пиджака, так как вечер обещал быть холодным.
Он подъехал к дому после семи.
Пат встретила его в дверях. Его всегда красивая жена выглядела ужасно: макияж был смыт слезами, глаза покраснели, обычно аккуратная прическа превратилась в спутанную копну сальных светлых прядей. Только желтый костюм казался свежим – полиэстр был способен выдержать любую трагедию.
Пат никогда не выглядела хуже, но Майкл никогда не любил ее больше, чем теперь.
– Звонки ничего не дали, – сообщил он.
– От Анны по-прежнему никаких вестей, – сказала она дрогнувшим голосом.
Майкл обвил рукой ее талию и повел в дом.
Он закрыл дверь. Голова Пат легла ему на плечо. Они сели на кушетку в гостиной. Похожие на мишени абстрактные росписи на стенах комнаты сейчас казались Майклу особенно уродливыми.
– От Пархамов были новости? – спросил он.
Пат, сглотнув, кивнула.
– Да, Молли говорит, что позвонила всем кому только можно, начиная с друзей Синди из начальной школы. Все родители очень хотят помочь, но никто ничего не знает.
– Прошлой ночью не было никакой вечеринки?
– Нет. И никто больше не врал родителям про вечеринку с ночевкой. Похоже, этот план принадлежал только Анне и Синди.
– Действительно, похоже на это.
Пат подняла голову.
– Думаешь, Анна поехала куда-то в другое место?
– Ты хочешь сказать, не в Кристал-Бей?
– Да. Я имею в виду, что если мы действительно ей так надоели, может, она отправилась в Калифорнию или еще куда-нибудь. Там много детей живет на улице – Хайт-Эшбери
[7]
или что-то в этом роде.
Майкл покачал головой.
– Наша девочка не хиппи. Она любит комфорт. В самом деле, мы скорее всего слишком волнуемся.
Пэтси Энн откинулась назад.
– Как ты можешь такое говорить?
– Я имею в виду… из-за нашей особой… ситуации наше волнение вполне понятно, – он пожал плечами. – Но если не принимать во внимание ПЗС, Анна просто подросток, родители которого переехали и заставили ее пропустить выпускной.
– Ты хочешь сказать… она не убежала насовсем, просто хочет попасть на выпускной?
– Правильно. Если мы ничего не будем делать, возможно она войдет в эту дверь завтра вечером или в воскресенье утром и будет извиняться за то, что натворила.
Глаза Пат сузились.
– Может, ты и прав. Я думаю… я думаю,
ты прав.Она просто сбежала на выходные. Но в нашей… как ты сказал, «ситуации»… это ужасно опасно.
– Да.
Майкл обнял Пат, и она заплакала, уткнувшись в его плечо.
Он долго сжимал ее в объятиях, утешал, а потом сказал:
– Может, поедим? Я не ел весь день.
–
Ты можешьесть? Я не думаю, что смогу проглотить хоть кусочек.
– Наверное, мы должны попытаться.
Он хотел занять ее чем-нибудь, но думал и о том, что должен подкрепить свои силы, – ему придется лететь ночным рейсом, в конце концов. А завтра будет тяжелый день.
Через пятнадцать минут они ели в кухне сэндвичи с ветчиной и сыром. Пат пила молоко, Майкл колу.
– Смешно, – сказал он.
Она безрадостно улыбнулась, держа в руке надкушенный сэндвич.
– Я не могу даже предположить, что тебя рассмешило.
– Я вспомнил… В Де-Калбе… когда мы были детьми… подростками, как Анна… мы пили то же самое. Прилавок в «Вулвортс». Молоко для тебя, кола для меня.
В улыбке Пат была и радость и горечь.
– Мы так давно вместе, Майкл.
– Я знаю. И я бы не променял это ни на что.
Пэтси Энн потянулась к нему и сжала его руку.
– Что теперь? Я сойду с ума от ожидания.
Майкл рассказал ей о билете на ночной рейс.
– Ты должна остаться здесь, – сказал он.
– Охранять крепость? – подняла она бровь.
– Хранить домашний очаг, – произнес он, кивнув. – Я буду держать тебя в курсе, сообщать о каждом своем шаге.
– Я знаю. Но я… я…
Пат положила сэндвич и снова заплакала. Майкл поднялся и подошел к ней, опустился перед ней на колени обнял за плечи и сказал:
– Я знаю, трудно быть сильной. И ты сейчас ничего не можешь сделать. Ты должна немного поспать.
– Поспать? Я не думаю, что это возможно.
– Ты думала, что и есть не сможешь, и что случилось с половиной этого сэндвича?
Она засмеялась.
– У меня еще остались эти таблетки, которые я принимала после того… как мы узнали о Майке.
Пат имела в виду успокоительное.
– Ты можешь принимать снотворное с э-э-э-этими таблетками?
– С валиумом, Майкл. Это не неприличное слово. Да. И те и другие прописал один врач, так что волноваться не о чем.
