— Серия товаров? — спросил Степанов.
Вернье отхлебнул воды, глаза его сделались колючими.
— Мне сказали, что вы полный профан в биржевых делах… Видимо, что-то вы все же знаете, если вам знакомо понятие "комодити"… Может, вы и про тюльпановую биржу знали раньше?
Степанов легко солгал:
— А вот про это я услышал впервые.
— Так вот, ныне биржи продают "комодити", это благословенная биржей спекуляция, хуже, чем спекуляция, это смертельный покер — либо миллион, либо пуля, которую надо пустить себе в лоб, если проиграл ставку. В восьмидесятом году нынешнего века реального золота, которое можно было купить и продать, существовало что-то около тысячи шестисот тонн, а на биржах Лондона, Штатов и в Цюрихе "комодити" на золото было куплено на восемьдесят тысяч тонн, можете себе представить?! Таким образом, биржа ныне стала местом, где проходит купля и продажа бумаг, то есть несуществующего! Если раньше производитель тюльпанов страховал свой труд у серьезных торговцев, то ныне между садоводом и тем, кто финансирует производство, стоит от двадцати до сорока посредников, то есть, пока товар идет от производителя к потребителю, цена на него возрастает от двадцати до сорока процентов — по количеству спекулянтов-прилипал, играющих на бирже… Вам это внове?
— Кое-что слышал, но ваша концепция внове мне. Спасибо, мистер Вернье… Я бы хотел просить вас объяснить мне значение ряда терминов, расхожих на бирже… И не просто объяснить их суть, но проиллюстрировать, если можно, как биржа увязана с политикой…
— Но это же яснее ясного! Каждый из сорока посредников имеет связи! Нельзя жить вне связей в мире бизнеса, а особенно биржи… А связь-это цепь, замыкающаяся на том человеке, который — корыстно или по-дружески или исходя из соображений карьерных — может оказывать влияние на политические решения… Археолог Шлиман, открывший Трою, некоторое время жил в Санкт-Петербурге, играл на бирже и купался в роскоши, потому что имел широчайшие связи в правительственных кругах, подсказывая те или иные ходы министрам; проекция на прошлое в политике ценится более высоко, чем упражнения футурологов… Политики боятся нового, им удобнее жить по британскому принципу аналогов…
— Что означает биржевой термин "рулетка"?
— Это гангстеризм, игра на риск, это не серьезно…
Степанов не удержался:
— Мистер Вернье, у вас очень странный английский правильный, но акцент явно не французский…
— Немецкий, мистер Степанов, немецкий, я немец, Вернье мой псевдоним, по правде я Пике, колбасник, и платит мне деньги Аксель Шпрингер… Нет, нет, я не разделяю его убеждений, просто он платит так хорошо, что у меня остается время и на то, чтобы написать ему пару обзоров, и на свои книги…
— Почему вы живете в Париже?
— Но коммент, — отрезал Вернье, — как говорят американские президенты, этот вопрос я не комментирую…
— Обзоры Вернье мы читаем, — заметил Степанов, — они умные…
Вернье улыбнулся.
— Давайте ваши вопросы, отвечу с удовольствием… Между прочим, вы знаете, что вашего Распутина охраняли две службы: тайная полиция, конечно же, но лучше всего — частные детективы банков. Те берегли его как зеницу ока, он же влиял на политиков… Назревал путч… Механика заговора прочитывается абсолютно…
— А биржа может иметь отношение к заговору?
— Непосредственное… Только, ясное дело, не так, как пишут коммунистические пропагандисты…
— А как они пишут? — поинтересовался Степанов. — Мне не доводилось читать книги коммунистических пропагандистов о бирже…
Вернье крякнул.
— Вы хороший собеседник, и мне приятно рассказывать вам, потому что умение заинтересованно слушать утеряно человечеством, сплошные вулканы, все самовыражаются, а за душой ни черта нет, изрыгают мятую вату… Вы спросили про связь биржи с политикой… Докажу на примерах… Только все же выпьем кофе, а?
— И немного "пастис". Я угощаю.
— Вы мой гость.
— Мы с вами оба гости Парижа, а я уже получил гонорар за книгу, вы пока еще нет.
— Мне говорили, что русские обижаются, когда им предлагают стол по немецкому счету: каждый платит за себя…
— Не то чтобы обижаются… Не очень это понимают.
— Ну, хорошо, платите, согласен. И слушайте, что я вам стану рассказывать… Итак, я дилер…
— Что такое "дилер"?
— Крупный биржевой воротила с хорошими связями… Допустим, хозяин одной из крупнейших корпораций, который заседает в наблюдательном совете своего концерна вместе с братом вице-президента или племянником государственного секретаря или с мужем личной стенографистки премьер-министра, сообщает дилеру, что ему точно известно: через три месяца два дня и восемь часов в какой-то африканской республике, богатой серебром, будет свергнуто правительство и вместо президента "икс" сядет новый президент, "мистер игрек", который пообещал в благодарность за то, что я, президент корпорации, и мои контакты в том или ином правительстве приведем его к власти, продавать мне серебро или олово или бананы, которыми богата его страна, по ценам, которые угодны моему концерну. Ясно?
— Пока да.
— Отлично. Только внимательно следите за логикой развития моей мысли… Получив гарантии сильных мира сего, что через три месяца два дня и восемь часов к власти придет "игрек", финансист вызывает своего дилера — на каждого из них в картотеке разведок мира и концернов есть подробнейшие досье — и предлагает ему начать одну из игр: либо "шорт", либо "лонг"…
— Вот теперь я перестал что-либо понимать.
Вернье удовлетворенно кивнул.
— Если бы вы и это поняли, я бы уверился в том, что вас сюда прислало ЧК… Что такое "шорт"? Это игра на короткое время и в стремительно точном времени… — Я начинаю игру на понижение…
— Не понял.
Вернье снова кивнул.
— "Мистер игрек" подписал со мною, главой концерна, тайный контракт, по которому он взял на себя обязательство продавать мне серебро или бананы, к примеру, по пятьдесят долларов вместо двух тысяч за единицу, по которой сейчас идут акции этого товара, принадлежащие какой-то другой корпорации. По моей команде мой дилер начинает продавать акции на серебро или бананы за тысячу девятьсот долларов. Мои люди организовывают прессу — в газетах появляются статьи о предстоящем крахе тех компаний, которые вложили свои сбережения в акции серебра, бананов или сосисок, какая разница, во что! — рассердившись вдруг, резко заключил Вернье. — Начинается паника, цены катастрофически падают, все продают "горящие" акции, цена доходит до тысячи долларов… Продают "комодити", то есть бумаги, заметьте это себе. Я, шеф концерна, который смог купить "мистера игрек", затаившись; жду; мои дилеры на страже. И, как только получаю сообщение, что "игрек" победил, мои дилеры на всех биржах мира начинают стремительно скупать "горящие" акции по тысяче долларов. Скупают тотально, делая меня монополистом товара. Сбив поначалу цену с двух тысяч до тысячи, я-то был уверен, что стану получать от "игрека" реальный товар, а не бумаги, и не за тысячу долларов, а за пятьсот. А дело моих дилеров снова взвинтить цену — теперь уж под царствующего "мистера игрек". Словом, с каждой единицы товара я получил пятьсот долларов прибыли. А когда взвинчу цену, моя прибыль составит полторы, две тысячи за единицу товара. Это сотни миллионов долларов чистого барыша, если не миллиард… При этом, понятно, я заранее тайно, через третьих лиц скупил весь реальный товар у "мистера игрек" по пятьсот долларов, то есть стал реальным хозяином товара заранее. Риск? Да, бесспорно. В случае, если "игрек" не придет к власти, я могу оказаться если и не банкротом, то позиции в мире бизнеса потеряю.
