– Вырезали их пьяненьких… Даже пикнуть не успели, – сказал старшина.
А потом в окопе нашли одного из того охранения, в луже крови, еще живого сержанта. Над ним душманы совершили восточную казнь. Действовали как мясники. Руки отхвачены по локти, ноги – до колен. Торчат кровавые обрубки. Срезаны уши, отнят язык… Только глаза остались, и в них – застывший ужас…
Его отправили в госпиталь с первым вертолетом.
Лейтенант Чепайтис, взглянув на пустые посудины, в сердцах футбольнул бутылку. Она с треском разбилась о валун, разбрасывая вокруг темно-зеленые осколки…
Никто не произнес ни слова.
«Точку» очистили, оборудовали заново. Вертолетом увезли трупы. Оставили новую группу боевого охранения. А когда возвращались назад в свой городок, старшина шел рядом с Бестужевым.
– Жаль сержанта, боевой был командир, да и вообще лихой парень, – сказал Анисимов. – Олегом его звали, как и тебя.
Бестужеву стало не по себе. Тезка, выходит, сержант тот.
– Откуда он родом?
– Из Астрахани. Девчонка у него там, в институте учится. Он все переживал, писем ждал…
– Редко писала?
– Нет, что ты… В месяц по два-три письма приходило.
– А родители?
– Те реже писали. Отец на рыбокомбинате. Олег хорохорился, что дома у них никогда осетрина и черная икра не переводилась… Мать – учительница. Перед самым Новым годом Олега медалью «За отвагу» наградили.
– Выходит, обмывали награду, – заключил Бестужев.
– Я не верю, что закоперщиком был сержант. Ему и служить-то оставалось с гулькин нос, к маю «дембеля» ожидал, – произнес в задумчивости старшина. – Закоперщиком был другой, и это точно.
– Откуда такая уверенность? – спросил Чепайтис.
– У меня есть основания. Понимаешь… – сказал старшина и замолчал.
И больше он не промолвил ни слова. А у Олега и та вершина, и сержант, и вывод старшины не выходили из головы. И все время мучил вопрос: как же могло такое случиться?…
Олег клал и клал стену. Жженые кирпичи ложились ряд за рядом. Один ряд – кирпичи продольно, другой – поперек. Цементного раствора не жалел.
После каждого нового ряда Олег прикладывал длинную квадратную рейку, служившую ему метром, проверял ровность кладки. Но сомневался зря: стена была качественной. Изредка Олег через плечо посматривал назад. Там кладку вел афганский сержант Махмуд. И тоже старался вовсю. Два сержанта, или, по-афгански, два «хорд забет», сооружали стенку будущего склада для хлопка-сырца.
Солдаты дружественных армий на несколько часов превратились в друзей-строителей. Впрочем, на воскреснике трудились не только они. Здесь же были и местные жители, молодые ребята из «Демократической организации молодежи», профсоюзные активисты. При входе на территорию будущего завода развешаны советские и афганские знамена. На крохотной площади сооружен из досок невысокий настил и на нем небольшой оркестр – два бубна, флейта, зурна, барабан и скрипка – выводит немудреную танцевальную мелодию, и ее бодрый ритм как бы задает темп строительным работам.
– Олег, афганцы догоняют! Поднажми! – ефрейтор Седугин осторожно выложил стопку кирпичей, поднятых им с земли по шаткой лестнице сюда на помост. – Махмуд вот-вот с тобой сравняется!
– Раствор давай! Раствор! – Олег мастерком вычерпывал из квадратной жестяной посудины вязкую цементно-песчаную массу. – До конца еще пять рядов положить надо!
У Олега засучены по локоть рукава, ворот расстегнут, шапка чудом держится на макушке. На брюках, куртке и даже на щеках – следы раствора, кирпичной пыли. Он старается вовсю. На кладку Бестужев вызвался сам, поскольку в его отделении не оказалось ни одного специалиста. Правда, и у него со стройкой встреча произошла лишь на «третьем семестре» в студенческом стройотряде. Именно тогда Олегу пришлось познакомиться с азами строительной технологии, а конкретно с работой каменщика.
На шаткие леса поднялся майор Смолин, замполит части. Придирчиво оглядел работу Бестужева, остался доволен:
– Сержант, вам хоть сейчас приличный разряд устанавливай! Москвич, интеллигент, а глянь как ровно, прямо в нитку кладете кирпичики!
– Нитка немного кривоватая, – отшутился Олег.
– Тут главное, чтоб кирпичики как солдаты в строю стояли. Почаще рейку прикладывай.
– Она и так у меня все время под рукой.
– У вас тут полный порядок, – сказал довольным тоном майор.
– Стараемся, товарищ майор!
– А как афганский сержант?
– Нормальный парень. Махмудом зовут.
– Соревнуетесь?
– Соревнуемся.
Майор подошел к Махмуду, что-то сказал ему, тот засмеялся. Смолин сам положил пару кирпичей, потом похлопал сержанта по плечу, давай, мол, а то от Бестужева здорово отстанете.
– У вас тут, так сказать, на периферии стройки, полный порядок, – повторил майор. – Там, в центральном корпусе, наши парни тоже не отстают. Они уже зацементировали основание и укрепили фундаменты под основные механизмы.
– Товарищ майор, разрешите обратиться? – подал голос Иван Дундик, вываливая в короб из ведра серую цементную кашу.
– Спрашивай, коли не шутишь.
– Какой сегодня день? Пятница?
– Пятница, если верить календарю.
– Так и я говорю, что пятница. А мы тут устраиваем воскресник. Как такое понимать, а? – в хитром прищуре глаз Дундика пряталась улыбка.
– Очень просто понимать. Сегодня у афганских граждан выходной день – пятница. А у нас выходной по воскресеньям. Так что, если вам не по нраву название «воскресник», можете назвать «пятничник». Суть от этого не меняется. Главное – дружба между нашими народами и взаимная пролетарская помощь.
– Насчет помощи и дружбы понятно… Значит, пятничник.
– Разговорчики! – улыбнулся Смолин, поняв шутку солдата, и направился к лестнице.
– Эй! Эй! Не сваливай в кучу! – крикнул Олег гранатометчику Рязанову, принесшему сразу десяток кирпичей. – Клади стопкой вдоль стены! Это тебе не гранаты!
Солнце уже давно перевалило за полдень и зависло над вершиной близкой горы. Теперь оно заглядывало сбоку, но по-прежнему жгло невероятно. День выдался по-весеннему жаркий. Отсюда, с верхотуры, Олегу были хорошо видны плоские крыши домов, розовое кипение цветущего миндаля в садах, первые проблески цветения абрикоса. А в России сейчас февраль – месяц вьюжный…
Кладка кирпича – работа не из легких. Олег устал уже основательно, на лбу поблескивали бисеринки пота. Скатываясь вниз по щекам, они оставляли серые дорожки на пыльных щеках. Олег не раз вытирался тыльной стороной ладони, размазывал грязь по щекам. Но, несмотря на усталость, темпа с утра не сбавлял, держал марку.
Разровняв мастерком последнюю порцию раствора, уложил на нее пару кирпичей. Потом постучал рукояткой, утрамбовывая, и с радостью выпрямил затекшую спину:
