– Графиня.
Лвид, протянув руку, схватила его за плечо и оттащила от решетчатого борта. Он не сопротивлялся, только постанывал. Когда она отпустила его рубашку, ее рука была перепачкана кровью.
– Лежи спокойно, – прошептала Лвид. – Не гляди на нее и, упаси бог, ничего не говори. Не то они снова изобьют тебя, а то еще, чего доброго, отрежут язык.
Он перекатился на спину и даже издал распухшими губами что-то похожее на смешок.
– Что они с тобой сделают, Лвид? – сипло спросил он. – После того как состоится епископский суд?
Колдунья ответила не сразу:
– Что они со мной сделают? Эти римские священники, если на то будет их воля, быстро разделаются со мной.
– Тогда подумай о себе. – Он закрыл глаза. – Умрешь ли ты здесь, во дворе замка, принадлежащего этой проклятой суке, или позднее – какая тебе разница?
Медведь закончил свое представление, и рыцари вернулись к фургону. Лвид, опустив голову, забилась в уголок и обхватила руками колени. Пленник так и остался лежать с закрытыми глазами.
3
– А ведь я очень хорошо помню твоего отца, – сказал епископ Честерский, бросив взгляд на блюдо с приправленной луком вареной говядиной, которое, стоя на коленях, держал слуга. – Если бы не преданная поддержка твоего отца и первого графа Фулка де Конбурга, твоего деда, – добавил он, вооружаясь ложкой, – наш благословенный Генрих, да дарует ему господь неистощимую мудрость и полную казну, так и не вступил бы на славный, праведный путь, который привел его на престол.
Констанс сразу поняла, почему епископ вдруг вспомнил о ее отце. Они оба смотрели, как его незаконнорожденный сын Жюльен Несклиф прошел мимо пирующих, а затем мимо рыцарей Святого Ботольфа, состязавшихся в борьбе в боковом проходе. Жюльен и его брат были живыми напоминаниями о покойном отце с его орлиным носом и характерными для всех Конбургов волосами. У ее отца было два незаконнорожденных сына, которые не могли унаследовать Морле, и три дочери, три законные наследницы, женитьбой на которых король Генрих вознаграждал за услуги своих самых достойных приверженцев. Последней из этих наследниц была Бертрада.
Молодой слуга с блюдом мяса двинулся, не поднимаясь с колен, в сторону Констанс, потревожив по пути сон одного из охотничьих псов епископа. Серый пес зарычал и наверняка бросился бы на слугу, если бы епископ не схватил его за ошейник. Чтобы разрядить обстановку, Констанс послала молодого слугу обслужить де Клайтонов. Остановившись возле них, Жюльен беседовал с Робертом Фицджилбертом, который должен был присутствовать на свадьбе Бертрады в качестве посланника короля.
Продолжая наблюдать за ними, Констанс пригубила вино. Более двадцати лет назад Клеры вступили в заговор с ее отцом и другими соседними валлийскими аристократами с целью возвести на трон Генриха, что впоследствии, естественно, немало поспособствовало и их личному благополучию. В знак благодарности новый король присвоил Жильберу де Конбургу титул графа. За годы царствования Генриха Клеры, как обычно называли Фицджилбертов, невероятно разбогатели и обрели большое могущество.
Глядя на Жюльена, Констанс думала, что господь бог сотворил точное подобие истинного владельца Морле. Ее отец довольно щедро вознаградил своих незаконнорожденных отпрысков. Жюльен обладал поместьем и землями в Несклифе, восточнее Экльсхолла, и, казалось, был вполне доволен своим положением.
С кувшином вина к Констанс подошел молодой слуга из числа оруженосцев, таких называли тогда сквайрами. Опускаясь на колени, он пошатнулся и вынужден был опереться одной рукой об пол. При этом вино выплеснулось прямо на юбку Констанс.
С сердитым восклицанием Констанс попыталась затереть пятно. Другой слуга принес ей салфетку, но она повелительным взмахом руки прогнала их обоих.
Она поискала глазами, нет ли поблизости слуг де Жервилей. Конечно, помешать слугам, особенно юным сквайрам, напиваться на свадебном пиру довольно-таки затруднительно, но, с другой стороны, она вовсе не обязана терпеть подобное поведение.
Епископ положил свою ладонь на ее руку.
– Миледи Констанс, – его щеки раскраснелись, он дышал винными парами прямо ей в лицо, – в тот роковой день в Новом Лесу господь призвал на помощь Генриху самых отважных его подданных. Таких, как ваш отец.
Констанс пробормотала несколько ответных слов. Во хмелю епископ Честерский любил повторять уже много раз слышанные ею истории, а уж сколько раз он рассказывал о том, как Жильбер де Конбург и ее дед завоевали вечную благодарность Генриха, возведя его на английский трон, даже и сосчитать было бы трудно.
Притворившись, будто ей надо поправить прическу, Констанс вытащила руку из-под его ладони. Чтобы приготовиться к свадьбе сестры, у нее было очень мало времени. Она только успела вымыться теплой водой, но вытащенное из сундука, так и не поглаженное платье было все в складках. И все же она чувствовала себя куда более естественно в бархатном платье с разрезами, откуда выглядывал алый шелк. Из такого же алого шелка был и ее шарф, продетый в широкое, отделанное янтарем золотое кольцо. Из-под вуали выбивались переплетенные золотым бисером ее длинные волосы. Она знала, что привлекает к себе внимание присутствующих на пиршестве знатных дам. Шарфы и вуали только-только вошли в моду в Лондоне. Констанс была уверена, что ни одна подробность ее туалета не ускользнет от их пытливых взоров.
Ближайшие к ним столы были заполнены аристократами и высокопоставленными церковниками. За представителями монастыря Святого Ботольфа восседали двое ее духовников. Целый ряд занимали монахи из монастыря Святого Айдана в грубых коричневых рясах, которые им полагалось носить. Однако среди них не было приора Мельклана. Духота в переполненном зале стояла угнетающая. Прибывающие гости сталкивались с выходящими.
Тем временем епископ продолжал все так же нудно бубнить. Но даже в его пересказе история о том, как принц Генрих завладел престолом сразу же после смерти своего брата в Новом Лесу, звучала довольно непривлекательно. Никто, конечно, не употреблял слова «убийство», но в тот августовский день пущенная рукой убийцы стрела пронзила грудь Вильгельма Второго, а его верный спутник Уолтер Тирел, граф де Пуа, заявив о своей невиновности, тотчас же бежал во Францию.
Три дня спустя младший брат короля, принц Генрих, примчался в Винчестер и, завладев казной, провозгласил себя королем Англии.
Слегка перегнувшись вперед, Констанс посмотрела на свою сестру и жениха. Бертрада и Вулфстан сидели напротив графа Честера, а родители жениха – поодаль от них. Весь вечер от их стола не отходили менестрели, воспевавшие в своих песнях и стихах мужество и отвагу жениха и несравненную красоту невесты. К счастью, в их песнях не было ни малейшей вульгарности. Еще накануне Констанс попросила Пьера де Жервиля, чтобы он проследил за этим, и, по всей видимости, ее просьбу он выполнил.
После того как менестрели удалились, к высокому столу стали подходить знатнейшие из гостей, провозглашая тосты в честь жениха и невесты. Бертрада не прикасалась к кубку, в ее лице не было ни кровинки.
