— Ох как достает меня последнее время эта моя должность, честное слово! Ну нет у меня пока за душой ничего: после первой зарплаты купил машину, залез в долги, теперь почти отдал, покупаю все необходимое для ребенка, который скоро родится, другой ребенок учится в школе, жена учительница, у хозяйки деньги не ворую. Убедил?
— Нет. Какая у вас зарплата?
— А какая у меня жизнь?
Надя вдруг развернулась, и Алексей увидел, что глаза у нее не однородные, все в каких-то крапинках и точках, сейчас эти точки были похожи на кристаллики инея, что ледяным морозным утром проступают на серых ветвях.
— Мой основной принцип — не иметь в друзьях богатых людей. Я ничего им дать не могу, подарки мои на их всякие именины не потянут против тех, что принесут хозяевам такие же обеспеченные друзья, а общение — удовольствие сомнительное.
— Ладно, тогда обратитесь ко мне как к бывшему менту, если что. Не к Михину же идти после того, как с ним тут обошлись сегодня? Не проводите меня?
— Дел много. — Надя кивнула на гору грязной посуды. — Вы просто захлопните дверь, там замок не обязательно изнутри запирать.
— До свидания, Надя.
— Всего хорошего.
Леонидов спустился вниз, немного злой и уставший. Игра в частного сыщика начинала надоедать, скука прошла, осталась только изматывающая усталость. Пока тащился на своих «Жигулях» к дому через всю Москву, решил плюнуть на все и заняться укреплением семейных отношений, которые треснули, как размытый водой фундамент, и начали оседать в глубокую яму, заваливая новенький, еще не окрепший дом.
4
У своего подъезда Алексей обнаружил Соню, она сидела на лавочке и грызла жареный фундук из маленького бумажного пакетика. Соня встала, смяла в шершавый серый ком кулек и решительно метнула его в стоявшую у дверей подъезда урну:
— А врешь, что верный муж. И вид странный, у женщины, что ли, был? С работы уехал еще три часа назад, я звонила.
— Разве там трубку взяли?
— Представь себе, да. Чего у вас там люди до ночи делают?
«Сегодня же чей-то день рождения отмечают, тупица, — вспомнил Алексей, — а я не остался. Завтра поздравлю».
— Соня, а я тебя к себе в гости не приглашал.
— Ну, чашку кофе налей, потом домой отвезешь. Я еще час назад тут была, потом погуляла немного по окрестностям, вернулась, а тебя опять нет. Между прочим, ко мне мужчины приставали. — Она одернула кофточку и пальцем подкрутила пушистую светлую прядь у виска. Вообще, как вдруг заметил Леонидов, они с Надей были внешне очень похожи: обе светловолосые, молоденькие, сероглазые, только разного стиля, потому что Надя не любила привлекать внимания, а Соня только его и искала в глазах окружающих людей.
Леонидов оглядел ее штаны в обтяжку, полупрозрачную трикотажную кофту, модные, похожие сбоку на шпильку и широкие сзади каблуки туфель без задников:
— Хорошо, кофе налью.
— Ну вот, на одно уже уговорила, — засмеялась Соня и пошла в подъезд.
Квартира Леонидова ее явно разочаровала:
— Знаешь, если бы не секретарша, которая отвечает мне по телефону, я бы не поверила, что ты коммерческий директор.
— Сегодня мне уже надоело объясняться по этому поводу. Ну живу и живу, что еще? Отгрохать евроремонт и накупить в собственном магазине со скидкой шедевров бытовой техники? А если мое любимое занятие в свободное время крутить ручку старинной мясорубки? Или ковры выбивать на балконе молотком?
— Ты чего такой злой?
— Устал. Ты неудачное время для визита выбрала.
— Да? Давай я тебе массаж сделаю. — Соня зашла со спины и ловко вцепилась ему в шею, разминая ее и постепенно перебираясь к плечам. — Лучше?
— Лучше будет, если ты отойдешь. — Он стряхнул Сонины руки и пошел на кухню ставить чайник.
Это все происходило уже не с ним: посторонняя двадцатилетняя девушка в их с Сашей квартире, ее руки, массаж, явные намеки на то, что она собирается остаться здесь ночевать. Это было странное ощущение, но Леонидов уже начинал раскручиваться, чувствуя, что его понесло по течению и будет так, как нормально и должно быть в такой ситуации. Это только в плохих фильмах верные мужья выставляют за дверь юных красавиц, вспоминая прелести супружеского счастья, а жизнь гораздо конкретнее и проще, потому что потом всегда можно покаяться, можно и просто скрыть, и это лучше, чем жалеть всю жизнь об утраченной возможности.
Человек слишком быстро привыкает к новым обстоятельствам своей жизни, любят только тела, находящиеся на той же орбите, разлука убивает основу брака — привычку. Кофе кончился быстро, аргументы «против» тоже, и Алексей сам не заметил, как, будучи абсолютно трезвым, оказался с Соней на собственном диване, отвечая на поцелуи и чувствуя, что устал гораздо меньше, чем казалось в машине.
Она почти перестала проявлять инициативу, подождала, пока Алексей ее разденет, потянулась стройным золотистым телом, как молодая породистая кошка, решившая дать собой полюбоваться и поиграть немного красивым конфетным фантиком. Он стал целовать ее туда, где полукружьями вызывающе белела незагоревшая кожа на груди, в эти овалы, похожие на глаза, в которых зрачками сморщились розовые соски. Особого упоения он не чувствовал, просто юная кожа так упруго скользила под руками, а Алексей так долго не спал с женой… Он уже не думал, зачем Соня это делает, просто почувствовал, как сам провалился в глубокую яму с углями, где все вокруг жгло, а сознание плавилось и кипело, и была просто жадность к женщине, уже безразлично какой.
Потом он просто оставил ее, ушел в ванную, долго собирался с силами, чтобы выйти. Наконец, обернул вокруг бедер полотенце и пошел в комнату. Соня лежала на диване, уже лицом вверх, в трусиках и леонидовской рубашке, которую нашла на стуле, и отчаянно делала вид, что ей не так уж и плохо.
— Тебе понравилось? — спросила она.
— Нет.
— А зачем тогда?
— Ты бы без этого не ушла.
— Умный. — Она расстроилась, перестала улыбаться и стала всхлипывать, отвернувшись в подушку: — Почему меня никто не любит? Я все делаю правильно, но у него получалось, а у меня нет. Почему не любят?
— Да что там у тебя случилось? Можно было просто пожаловаться на жизнь, зачем этот постельный цирк устраивать?
Она придвинулась к Алексею, заглянула в лицо:
— Он не хочет на мне жениться.
— Кто?
— Демин.
— Ты из-за несчастной любви, что ли, с ума сходишь?
— Я просто хочу нормально жить. Я красивая?
— Конечно.
— Почему тогда он не женится?
— А ты спрашивала?
— Да.
— Соня, с тобой просто очень трудно. Нельзя говорить все в лоб, ты же девушка, а не прокурор, выдвигающий обвинение. Нельзя быть такой умной и расчетливой. Ну где-то же среди всего этого должна присутствовать душа? Хоть малая ее часть, а, Соня?
