А вот Всеволод поспешил подняться. Пока беды не стряслось.
– Я прошу вас уняться. Обоих. Конрад, помолчи. И ты, Золтан, охолонись. Ни к чему нам нынче между собой цапаться...
– Не мешай, русич! – процедил угр, не отводя ненавидящего взгляда от немца. – Это не твой спор!
Так... Похоже на давние счеты. Похоже, шекелисы Залесья не шибко ладили с пришлыми германцами. И те, и другие занимали в угорском королевстве привилигированное положение. И те, и другие, видать, имели неуемные аппетиты. В такой ситуации конфликты неизбежны. А порушенная граница между мирами – это сейчас лишь повод.
Случайная (хотя случайная ли?) ссора не осталась незамеченной. Звонко, в последний раз, дзинькнула под сбившимися с ритма молоточками и умерла цимбала. Умолкла дуделка-трембита. Стихли крики. Остановились плясуны. Прервалось веселье. В руках шекелисов заблестело оружие. Русичи тоже потянули из ножен сталь. Люди вскакивали, опрокидывая снедь, шли, топча скатерти и блюда, к спорщикам.
Тишина навалилась на заставу. Пламя заиграло на клинках. С насечкой серебром и без насечки.
Золтан подступил к Конраду. И начальник перевальной заставы, и орденский рыцарь уже держали ладони на рукоятях мечей. Всеволод тоже тронул свои.
Глава 26
– Если бы врата Шоломонарии охраняли не германцы, а шекелисы, оттуда не выползла бы ни единая тварь, – прохрипел Золтан Эшти.
Конрад покачал головой:
– Боюсь, вы не осознаете истинную опасность темного обиталища, и вам никогда не понять, сколь велика ответственность перед хранителями границы миров...
– Ты считаешь нас настолько тупыми?
– ...И, сдается мне, Его Величество Бела Четвертый, равно, как и его предшественники, не слишком доверяет шекелисам своевольного Эрдея. Видимо, на то имеются особые причины.
Разъяренный Золтан аж побагровел весь. Нешто, это и есть та самая правда, о коей говорят, что она глаз колет?
Начальник перевальной заставы вырвал свой изогнутый меч.
Оскалился Рамук, не решаясь пока, впрочем, вопреки воле хозяина броситься на врага.
– Так что границу между мирами хранят те, кому должно и кому больше доверия, – невозмутимо закончил Конрад.
Золтан рявкнул что-то на подступавших отовсюду угров.
Угры отошли.
Раду, отложив цимбалу, кое-как оттащил Рамука.
– Нам не станут мешать, – процедил начальник заставы по-немецки. – Я убью тебя сам, сакс.
И нанес первый удар.
Сабля со свистом рассекла воздух над головой тевтона, не прикрытой шлемом, и...
И со звоном отскочила от подставленного меча.
Когда рыцарь успел выхватить свой клинок, Всеволод не заметил.
Снова удар. И снова прямой рыцарский меч встретил сабельный изгиб.
Потом удары сыпались так, будто сражались не двое, а добрая полудюжина воинов.
Угр яростно нападал. Немец хладнокровно оборонялся.
Конрад фехтовал мастерски. Не желая поранить противника, но и не давая тому ни малейшей возможности задеть себя. Так в реальном бою рубится только тот, кто в учебном привык драться сразу с несколькими опытными соперниками. Да, тевтон не лгал – он в самом деле прошел посвящение на своей стороже.
Золтан, правда, тоже оказался мастером сабельного боя, но уж очень мешала горячему шекелису неуемная ярость. Клинком своим он размахивал сильно, быстро и умело, однако никак не поспевал за немцем, который заранее предугадывал каждый выпад и каждый удар противника.
Посреди заставы образовалось живое кольцо, ощетинившееся сталью. Шекелисы с клинками наголо и заряженными арбалетами угрюмо наблюдали за поединком. Готовые помочь по первому слову своего сотника, готовые сразиться с любым недовольным победой Золтана, готовые отомстить за смерть вожака в случае его поражения.
Русские дружинники недоуменно поглядывали на Всеволода. Бранко неодобрительно качал головой.
Да, плохо дело. Кто бы ни одолел в этой бессмысленной схватке, ничего хорошего в итоге не выйдет. Смерти посла Конрада допустить нельзя. Гибель Золтана тоже ни к чему.
– Ладно, хватит, – вполголоса произнес Всеволод. – Потешились, и будет!
Оба меча Всеволода выскользнули из ножен. Сам он шагнул промеж поединщиков. Левая рука обращена к шекелису. Правая – к тевтону. Оба сейчас были заняты друг другом. Поэтому вклиниться оказалось нетрудно.
Первый клинок легко отразил саблю.
Второй с некоторым усилием отвел в сторону рыцарский меч.
А отразив... а отведя...
Первый уперся острием в не защищенное бармицей горло утра, второй – в неприкрытый кадык немца.
Шекелисы вокруг глухо взроптали. Зашевелились русские дружинники. Никто, однако, пока ничего предпринимать не решался. Ждали...
Конрад молчал. Лишь смотрел насмешливо. То на противника-угра, то на Всеволода. На меч у своего горла даже не взглянул.
– Ру-у-усич! – утробно простонал Золтан. – Как смеешь ты вмешиваться в честный поединок. Ты – мой гость, я – хозяин этих мест.
– Немец тоже твой гость, – напомнил Всеволод, – и негоже доброму хозяину обижать гостей.
– Какое дело тебе до этого тевтона?!
Говорить ему мешал меч под подбородком.
– А такое. Тевтон этот мой...
Слово «друг» язык не одолел. Дружбой, правду говоря, тут не пахнет, но...
– ...Спутник он мой. А еще – посол. Поднимать же руку на посла недостойно и бесчестно.
– Мне плевать, кто он такой!
– Мне – нет. Этот рыцарь был послан в наши земли, и он находится под моей защитой.
Шекелисы придвинулись ближе. Русичи – тоже. Сотня гостей против... Хозяев – меньше. Гораздо. Значительнее. Раза в два, наверное. Или около того. Еще меньше даже, чем в начале пиршества. Пока Раду распевал песни о грядущей славе, пока плясали в круге охмелевшие танцоры, куда-то подевался целый десяток воинов Золтана. Нет, скорее, два. Угров тем не менее ничуть не смущало численное превосходство противника. Что ни говори, но они были все же отчаянно храбры, эти шекелисы.
– Золтан, – примирительно обратился к начальнику перевальной заставы Всеволод. – Еще раз прошу тебя, обойдемся без напрасного кровопролития. Это не нужно ни вам, ни нам. Нечисть из-за порушенной границы миров и без того уже изрядно обескровила эту многострадальную землю. Уберите мечи. Конрад извинится за свои необдуманные слова...
– Напрасно ты считаешь, русич, – скривил губы немец, – что я говорю не думая...
– Конрад извинится, – с нажимом сказал Всеволод. – Если хочет, чтобы мы следовали с ним дальше, он скажет, что не хотел обидеть ни тебя, Золтан Эшти, ни твоих воинов. А ты примешь эти извинения. Ибо так будет лучше для всех.
