Толпа негромко гомонила, толпа волновалась. Дружинники разных дружин, новгородские ополченцы и союзники Александра стояли бок о бок и тихонько передавали из уст в уста самые невероятные слухи. Одни утверждали, будто князь станет лютой смертию казнить немецких лазутчиков, другие поговаривали о якобы намечающемся сожжении колдуна, третьи же доказывали, что Александр Ярославич намерен чествовать героев.
Но аттракцион, который устроил собравшейся публике Бурцев, превзошел все ожидания. Первым делом по повелению князя он завел «цундапп». Шум мотоциклетного двигателя спугнул лесную тишь, над утоптанным снежком поднялся сизый вонючий дымок. Толпа вздрогнула, отступила, попятилась. Взметнулись в крестном знамении руки. Кое-кто, не сдержавшись, похватал оружие. Даже вой из ближайшего окружения Александра — те, кто сидел по лавкам в княжьем шатре, — заметно побледнели.
Андрей Переславский изо всех сил тужился совладать с дрожью. Пешец Миша с рогатиной тоже нервничал. Савва опять тянул сталь из ножен. Впрочем, ему, как княжескому слуге, оруженосцу и телохранителю, по рангу вроде положено блюсти безопасность Ярославича.
Внешне невозмутимыми остались только Гаврила Алексич, писец Данила, татарский нойон Арапша и боярин Игнат. Сам князь тоже держался молодцом. То ли бесстрашней многих оказался, то ли гибкий хваткий ум молодого полководца хотя бы частично, но все же воспринял объяснения Бурцева, и Ярославич смог-таки отказаться от магической версии происходящего.
Александр кивнул ободряюще. Бурцев тронулся с места и неторопливо — чтоб не сеять без нужды лишней паники — протарахтел на трофейном мотоцикле вокруг шатра. Остановился. Заглушил мотор.
Круг почета на безлошадной рокочущей телеге привел собравшихся в восторг и смятение. Люди были напуганы, но и заинтригованы сверх всякой меры. Видя, что князь не призывает к немедленной расправе с хозяином чудо-транспорта, дружинники и ополченцы тоже понемногу расслабились, придвинулись поближе. Лица вокруг смотрели уже не испуганные — любопытные, как у малых детишек, наблюдающих в цирке за фокусами иллюзиониста.
— Хорошо, — кивнул князь. — Теперь покажи-ка, что это за невидимые стрелы такие?
— Да вот они, — Бурцев вскрыл пулеметную коробку, достал ленту, встряхнул перед князем. Выковырнул один патрон, протянул Александру, щелкнул пальцем по пуле: — Видишь, маленькая и острая? Это та самая «невидимая» стрела и есть. Врага достанет издалека и никаким щитом от нее не укрыться.
— Ну, так уж и не укрыться? От махонькой-то такой!
— Хочешь проверить — распорядись поставить любой щит ну хотя бы во-о-он к той сосне. — Бурцев выбрал дерево, за которым не наблюдалось шатров. — Только людей своих убери подальше — пусть никто за стволом не стоит. А то еще заденет ненароком.
— Даже так? — князь выглядел заинтересованным. — Ладно… Савва, сходи в шатер. Возьми щит попрочнее и сделай, как сказано.
Оруженосец-телохранитель нехотя покинул господина. Выполнял поручение он без особого энтузиазма, то и дело поглядывая на Бурцева. Не доверял, видать. Ладно, Савва, без обид — служба у тебя такая…
Княжеский слуга вбил нижний край щита в снег и опавшую хвою, верхний прислонил к сосновому стволу. Небольшой, но крепкий круглый кавалерийский щит — обитый железом и с прочным широким умбоном по центру здорово напоминал мишень в тире. Что ж, постреляем.
Бурцев взгромоздился в мотоциклетную коляску, прильнул к пулемету, усмехнулся про себя. Эх, Савва, Савва, какой смысл во всей твоей подозрительности, если сейчас новгородский князь совершенно беззащитен. Было бы желание — развернул бы чуток ствол на турели, да в считанные секунды скосил бы и самого Ярославича, и всю свиту его, и дружинников с ополченцами, что толпятся вокруг. Но желания такого не возникало. Не подосланный убийца Бурцев и не зловредный колдун…
Он подождал, пока Савва отойдет от дерева. Поймал в прицел блестящую нашлепку умбона. Дистанция-то смешная. Тут и меткости особой от стрелка не потребуется. Так что прямой наводкой да короткой очередью — пли!
Рявкнуло. Громыхнуло. Стрекотнуло. Сухо, резко лупануло по ушам. И пошло-поехало гулять по лесу долгое раскатистое эхо. И снова вздрогнули, снова ахнули люди. Вновь осеняли себя крестным знамением храбрейшие воины. Бежали отовсюду все новые и новые ратники, ржали испуганные кони: выстрелы переполошили весь лагерь.
Даже сам Ярославич в этот раз дернулся и побледнел. Нормальная вообще-то реакция для того, кто впервые очутился возле стреляющего пулемета.
Александр, надо отдать ему должное, быстро совладал с собой. По крайней мере, дар речи обрел первым. Толпа вокруг еще молчала — ошарашенная, притихшая, а князь уже отдал первый приказ:
— Савва, принеси щит.
Теперь оруженосец побежал резвее. Самому, небось, не терпелось посмотреть.
Обратно Савва возвращался с растерянным лицом. Протянул щит князю. Бурцев видел с коляски: его очередь в четыре-пять патронов прошила мишень навылет. Пули легли хорошо, кучно — в десяточку… Продырявили металлический умбон. И не только его.
— Там в сосне тоже дырки, княже, — озадаченно проговорил Савва.
— Правда? А стрелы торчат?
— Нет, не видно стрел. Улетели куда-то или в землю ушли. Дерево-то насквозь пробито.
— Насквозь?!
Бурцеву стало смешно. Подумаешь, сквозные пулевые отверстия! Пробить сосну из пулемета с такого расстояния — плевое дело. Князь, однако, был изумлен, и притом весьма. Александр подошел к мотоциклу, выковырнул из снега стреляную гильзу, осторожно — двумя пальцами поднял. Повертел задумчиво блестящий кусочек металла в руках. Не обнаружив пули, спросил:
— Отсюда улетела твоя стрела?
— Верно мыслишь, княже, — кивнул Бурцев. — Там внутри громовой порошок был. Порошок взорвался — стрела вылетела. Щит пробила, дерево пробила и дальше ушла.
— Быстро летела, потому и не видел ее никто, так, Василий?
За него ответил Арапша:
— Когда взрывается громовой шар, человеческому глазу тоже не дано видеть разлетающиеся осколки.
Ярославич кивнул удовлетворенно, направился к сосне — посмотреть. Склонился у ствола, разглядывая дырки, поднял щепу со снега. Бурцев лишь качнул головой. Опять прокол! Куда ж смотрит твоя хваленая охрана, князь? Этак ведь можно и пулю в спину получить. Будь он убийцей-наемником, не преминул бы нажать на спусковой курок.
А к дереву уже подтягивались знатные бояре и дружинники, гриди и ватажники-повольники, ополченцы и обозные мужики. Обступали Александра и свиту со всех сторон, наваливались.
— Гэть! — грозно рявкнул Савва.
Вдвоем с Гаврилой они попытались оттеснить любопытствующих. Безуспешно! Толпа настырно лезла к простреленной сосне. Задние напирали на передних, и сладить с этой людской массой не было уже никакой возможности.
Особенно старался здоровенный детина с широким рябым лицом и в меховой шапке, надвинутой до самых бровей. Любопытный здоровяк протиснулся в первые ряды, растолкал саженными плечами и мужиков, и дружинников. Обошел сосну сзади, влез между двумя такими же упертыми и непонятливыми бородачами-ополченцами, встал почти вплотную к князю. Мощная волосатая ручища вдруг нырнула за пазуху овчинного тулупа. А когда вынырнула обратно…
