Последние слова были обращены к дружинникам, теснившимся вокруг Бурцева и его спутников. Воины молча отошли. Бурцев благодарно кивнул. Вот это князь! Вот за это стоит уважать Ярославича.
Збыслав и дядька Адам, наблюдавшие неподалеку, расслабились. Дмитрий с Бурангулом — тоже.
— Верните им оружие, — отдал Александр новый приказ.
Вернули.
— У меня пленник был, — напомнил Бурцев. — Нельзя ли мне с твоего позволения, княже, держать его при себе?
В конце концов, танкист цайткоманды — это не кнехт какой-нибудь. Кто знает, может, эсэсовец еще на что и сгодится.
— Выкуп получить хочешь? — понимающе улыбнулся Александр. — Или обменять на кого? Да бери, жалко мне, что ли.
Дружинники притащили связанного, бледного как смерть Отто Майха.
— А теперь, Василько, кликни-ка своего мудреца, что татарам пороки строил. Поговорить с ним хочу.
Василько? Бурцев захлопал глазами. Ласков стал князь! Никак окончательно за своего признал? А собственно, почему бы и не признать. Кто, в конце концов, Ярославичу жизнь сегодня спас?
— Сема, — позвал Бурцев по-татарски, — пойдем, поболтаем с князем.
Китаец приблизился. Растянул рот в улыбке, сложил руки на груди, отвесил Александру поклон.
Ярославич хмыкнул:
— Спроси своего умельца, под силу ли ему построить легкий порок? Такой, чтоб и везти в обозе за войском можно беспрепятственно, и чтоб рыло ливонской «свинье» разбить, когда та в атаку пойдет? Людей в помощь и все, что потребно, я бы ему дал.
Бурцев перевел.
— Моя можется, — не колеблясь ответил китаец по-татарски. — Большой ну
[18]
делать несложно.
— Он сможет, княже.
— Хорошо. Тогда пусть твой ученый муж спросит у Данилы, что нужно, и приступает к работе немедленно. Твои невидимые стрелы хороши, Василько, но, боюсь, их на всех супостатов не хватит.
— Это точно, — вздохнул Бурцев. — А сколько ж тебе пороков надо, княже?
— Чем больше, тем лучше, Василько.
Глава 26
Но «чем больше» у них не получилось, хоть и пахала арбалетостроительная бригада Сыма Цзяна как проклятая.
Указания своим помощникам китаец давал по-татарски. Бурангул и Юлдус, вызвавшиеся помочь, кое-как переводили исковерканную речь на русский. Впрочем, переводчиков китаец тоже быстренько припряг — заставил плести тетиву. Лучше татарских лучников для этого все равно никого не сыскать. Мужики-ополченцы, отданные под начало Сыма Цзяну, — те больше работали топорами, выстругивая детали для самострела. Трудились неспешно, основательно. Ворчали, конечно, в бороды на суетливого желтолицего бесерменина, но дело делали справно. Да и как не делать, если и сам Сыма Цзян не барствовал в сторонке, а показывал чудеса трудолюбия. Глядя на неугомонного старичка, Бурцев начинал понимать, в чем кроется секрет экономического роста азиатской державы. Если все китайские пенсионеры крутятся вот так же, как заведенные, что уж говорить о молодежи!
Огромный — под два метра — необычайно толстый и неподатливый лук для своего порока Сыма Цзян изготовил собственноручно. А вот сгибали его всем миром. Попотели здорово, но упругие рога все же скрутили. Натянули тугую тетиву. Все!
Метательная машина вышла нехилая. Арбалет, точнее мощная аркабаллиста, покоилась на простенькой деревянной раме с длинными ручками по краям. Так что при необходимости порок могли бы нести на плечах четверо воинов. Впрочем, для удобства транспортировки хитроумный китаец разместил свое детище на широких обозных санях. Получилось что-то вроде диковинной тачанки на салазках.
Там же, на санях, Сыма Цзян соорудил и поворотный механизм, здорово смахивающий на пулеметную турель «цундаппа». На взгляд Бурцева, китаец попросту сплагиатил идею у немецких конструкторов, зато теперь громоздкий самострел мог ворочать по горизонтали и вертикали один-единственный человек. Правда, натягивать тетиву стрелометного монстра сподручнее было вдвоем. Для этой цели служила пара зарядных воротов.
Основное же достоинство орудия заключалось в том, что «большой ну» предназначался для метания десяти стрел сразу. Одним залпом китайский супер-арбалет мог выкосить целое отделение. Не «цундапповский» пулемет, конечно, но тоже мало не покажется…
Под стрелы Сыма Цзян приспособил новгородские сулицы. Легкие, прочные, хорошо сбалансированные метательные копья китаец снабдил еще и опереньем из тонких дощечек. Затем доложил, что первый многострел готов к испытаниям. Князь пожелал лично оценить возможности порока. По приказу Александра аркабаллисту на санях подтянули к мотоциклу: решено было расстреливать щиты, выставленные у многострадальной пробитой уже пулями сосны.
Тетиву натянули, в пазы вложили первый десяток дротиков, но пробный залп дать Сыма Цзян не успел: в лагерь прискакал гонец из дальнего дозора. С тревожной вестью прискакал.
— Немцы, княже! Сюда идут. Вдоль Соболицкого берега.
— Много? — свел брови Александр.
— Передовой отряд только видели — полтыщи всадников. Но скоро подойдут и остальные.
Об арбалете и его создателе забыли сразу. Напрочь забыли. Лагерь ожил. Суетились люди, ржали кони. Войско готовилось. К битве ли, к походу — о том скажет князь. Но князь медлил, желая выслушать вначале соображения своих военачальников и бояр.
Скорый воинский совет состоялся тут же: меж фашистским «цундаппом» и китайским самострелом на салазках. Мнения разделились. Мудрый Данила призывал князя отступить на русский берег, там — в знакомых местах — выбрать подходящее место и лишь после этого принять бой. Арапша предпочитал вообще не ввязываться в сражение, без предварительной разведки. Гавриле Алексичу, его боевому товарищу Мише и княжескому телохранителю Савве было совершенно безразлично, где и когда бить немца. А вот Игнат с пеной у рта доказывал, что негоже русскому воинству бежать от врага. Отважного боярина поддерживал Андрей Переславский и еще несколько горячих голов.
— А ты, Василько, что скажешь? — неожиданно обратился Александр к Бурцеву.
— Там ведь не только ливонцы идут, князь, — осмелился напомнить Бурцев. — И союзники их тоже, о которых я рассказывал. А у них и невидимых стрел поболе нашего, и боевые машины — не чета самострелу Сыма Цзяна. Они только и ждут, когда мы выйдем навстречу. Нам же этого делать сейчас никак нельзя. Уходить нужно. И уходить по озеру. Так мы хотя бы выиграем время и обезопасим себя от танков… ну, тех гадов ползучих, колесниц-ашдаха, закованных в железные панцири.
— Обезопасим?
— Да, князь. Они тяжелые слишком — потонут, если въедут за нами на лед.
— Зачем же отступать, княже?! — горячился Игнат. — Это ж позор какой! Да мы супостата стрелами закидаем, топорами порубим… Главное, выбрать самых опасных и навалиться всем миром, чтоб на каждого ихнего по десятку наших было, а потом уж и с остальными разделаемся.
