Твердислав сидел ни жив ни мертв. Внутри разлился отвратительный льдистый холод. Вот оно, значит, как. Вот, значит, что о нём думают. Вот до чего Джей довела дело. А потом ещё и удивляется, когда соплячки вроде Гилви норовят ей по физиономии съездить. Тут не удивляться нужно, а на саму себя оборотиться. Впрочем, куда там…
– Значит, по-твоему, я тряпка, – преувеличенно спокойно сказал Твердислав. – Очень хорошо. И много ещё народу думает так же, как и ты?
– Девчонки все почти, – тихонько ответила Гилви.
– Хорошо, – сказал Твердислав и поднялся, хотя что же именно «хорошо» он ответить бы не смог. – Хорошо, хор-рошо, хорошошенько.
Гилви с некоторым испугом наблюдала за ним.
Спать после этого Твердислав не пошёл. Кружил по поселку, десять раз проверил каждый пост, поднялся на дозорные площадки в скалах, долго стоял там, глядя на темное море лесов внизу. Леса эти сейчас жили своей простой и жестокой жизнью, кто-то кого-то настигал, убивал, разрывал на части клыками, когтями или иными смертоубийственными орудиями, как говаривал Учитель, чтобы потом сожрать ещё не остывшее, тёплое тело жертвы. Это было нормально. Так происходило всегда. И клан Твердиславичей, как и остальные Лесные кланы, и более дальние кланы Горные, и уж совсем далёкие Морские – плоть от плоти этого мира, этого леса, гор, морей, полных суровой и жестокой жизнью, где не принято просить пощады, где или ты – или тебя, и ты не рассуждаешь, а разишь, и рука твоя посылает копьё в цель раньше, чем мысль успевает охватить происходящее. Иначе нельзя. Ведуны не дремлют. И если б не магия, магия от рождения, магия в крови, дарованная по милости Великого Духа, – кланы бы не устояли. У кого сильнее проявляются способности к чародейству – тот и наверху. Не всегда это так, конечно же, но по большей части. А Джейану сам Великий Дух, казалось, приуготовил быть Приказывающей и Распоряжающейся. Ничего удивительного, что она держит в своих руках повседневную жизнь родовичей. Ничего удивительного. Правда, жестка порой бывает, даже жестока.
Ну что ж. Он этого так не оставит. Или – или. Или он вождь клана – или кукла в Джейаниных руках. Она оставит Гилви в покое или пусть пеняет на себя. Так дальше продолжаться не может. Щеки медленно заливала горячая краска стыда. Над ним смеются даже тринадцатилетние малявки! Над ним, вождём, право же, не самого слабого из Лесных кланов!
Внизу, под обдуваемой всеми ветрами дозорной площадкой, что родовичи возвели высоко в скалах, мирно спал клан. Спал, несмотря ни на Ведунов, ни на прочую нечисть. Клан ждал утра.
Твердислав долго стоял на верхотуре. Закалённое тело не чувствовало холода. Спускаться вниз не хотелось, однако – он должен! Он обещал Гилви! А ведь именно сегодня Джейана выйдет наконец из своего заточения. Она оправилась после посылки Дара Силы – и теперь ох как развернётся!
Твердислав ещё думал о том, как ему остановить не в меру горячую подругу, когда над его головой что-то пронзительно взвыло – мерзко, алчно, торжествующе. В рассветном небе прямо над кольцом скал появилась чёрная точка. Она стремительно росла; неведомое существо падало с высоты, метя прямо в поселок клана.
– Тревога! – что было сил крикнул Твердислав. – К оружию!
Крикнул – и ринулся вниз по ступеням.
Завопили и заорали часовые.
Мерзкий свист нарастал. Когда Твердислав оказался возле домов, тварь уже спустилась достаточно низко. Запели первые стрелы, пущенные не прицельно по уязвимым местам конкретного врага, а просто в тёмное подбрюшье неведомого создания. Оно казалось очень длинным, не менее двух десятков шагов; вытянутое тело постепенно сужалось к дальнему концу, так что снизу существо казалось треугольным. Из широкого конца высунулись щупальца, целый пук, зажглись широченные глаза-плошки, алые с чёрными кругами зрачков. Не обращая внимания на стрелы, что застревали в шкуре без малейшего видимого вреда для бестии, тварь потянулась чёрными веревками бесчисленных рук к крыше домика травниц.
Твердислав навскидку разрядил арбалет в один из чудовищных глаз. Он знал, что попал, он никогда не промахивался с такой близи, однако существо, как говорится, и ухом не повело. Десятки щупалец вцепились в крышу домика и одним рывком снесли её напрочь.
Мелькнул зеленоватый огненный шар – кто-то из владеющих боевой магией пустил в ход оружие помощнее лука и стрел. Пламенное ядро врезалось в бок бестии и, зашипев, погасло. Запахло палёным, однако чудовище, казалось, этого даже не почувствовало.
Со всех сторон уже бежали родовичи.
– Ну-ка, все вместе! – заорал Твердислав. Он не хуже Джейаны умел объединить усилия остальных. – Все вместе, разом, по команде!
Ему потребовалась лишь секунда. Однако и этого оказалось слишком много. Он опоздал. Щупальца деловито скользнули внутрь развороченного домика – и мгновение спустя появились вновь. В их чёрных объятиях оказалась Лиззи!
– Бей!!! – выкрикнул Твердислав. Его команда слилась с воплем горя и ужаса, вырвавшимся разом у всех, кто видел этот кошмар – скупо освещённое светом четырех лун тело девочки, завернутое в белое покрывало и обмотанное, точно путами, тонкими чёрными росчерками щупалец.
Удар Твердиславичей настиг тварь, когда та уже начала набирать высоту. Не огненный меч, столь любимый Джейаной, – горе и ненависть родовичей обратились в нечто более жуткое. Твердиславу впервые в жизни удалось сотворить фантома, призрачного бойца, вложив в него все силы клана. Никогда доселе это сложное заклятие, обычно требующее долгой подготовки и полного внутреннего сосредоточения, не удавалось ему. Джей – да, она могла, но и то лишь после семидневного поста и очистительных обрядов. А тут – сияющий ослепительным светом, лучащийся белым пламенем крылатый зверь ринулся в погоню за ускользающим летучим ужасом. Сам же Твердислав замер – руки вскинуты, взгляд оледенел. Он слился с сотворенным бойцом, смотрел его глазами, и – ему казалось – его собственные мускулы, мышцы плеч и спины приводят сейчас в движение широкие, снабжённые на изгибах мощными когтями крылья.
Несущий Лиззи монстр ещё не успел подняться высоко, когда фантом настиг его. У всего клана вырвался дружный вопль, когда пылающие белым огнем когти на лапах фантома впились в бока чудовища, а пасть вгрызлась в один из его глаз.
Только теперь неведомую тварь проняло. Она ответила долгим и яростным воем, полным боли и гнева. Щупальца заметались, хлеща в разные стороны; монстр закружился на месте, судорожно изгибаясь и тщась поразить фантома Твердиславичей внезапно высунувшимся из заостренного конца тела жалом. Из широких ран, оставленных огненными клыками и когтями в боках твари, рванулась кровь – если только это летучее облако золотистой светящейся пыли можно было назвать кровью.
Твердислава мгновенно ослепила жгучая, нестерпимая боль. Там, где чёрные щупальца касались сияющей призрачной плоти его фантома, мгновенно вспухали длинные багровые рубцы, сочащиеся кровью. Кровь сочилась, естественно, из ран на теле самого Твердислава; на сверкающей же броне фантома появились лишь алые росчерки. Магическое создание не чувствовало боли; предел его сил заключался лишь в пределе сил пославшего его и им управляющего.
