Конечно, его заметили.
Ольтея, только что изо всех сил дергавшая так и не шелохнувшуюся руку Буяна, всю облитую закаменевшими, сведёнными судорогой мышцами, внезапно всхлипнула и обмякла. Однако не побежала; так и осталась стоять, прижимаясь к серой чешуе.
Заметив опасность, Середичи на дороге действовали четко и грамотно. Буян даже узнал кое-кого – Глиппи, третья по силе Ворожея соперничающего клана, по странной прихоти наголо обритая длинноногая девчонка лет тринадцати, и Мрожек, гибкий, ловкий, один из лучших в округе по борьбе без оружия. Остальных – стайку девчонок и мальчишек лет по одиннадцати-двенадцати – Буян видел впервые.
И тут оказалось, что Творитель не зря терзал свою новую «боевую копию». Инстинкт намного опередил сознание.
Мир перед глазами Буяна странно и одномоментно изменился. Только что он видел обычную картину – ольха, красноплодка, прямицы, даже копьерост. За ветвями просвет – и там, в просвете, фигурки Середичей. Теперь – все обычные, обыденные предметы вроде стволов, веток, кочек и тому подобного обратились в блёклые серые тени. Чуть отчетливее видны были люди – нежно-розоватые плоские силуэты. Зато магия проявилась как на ладони.
Над головой Глиппи стремительно сгущался, стягиваясь из ничего, ярко-золотистый нимб, и Буян знал, что несколько мгновений спустя этот нимб превратится в поток испепеляющего всё и вся огня, нацеленный в него, Буяна. Мрожек тоже не терял времени – со всех сторон к нему тянулись пламенно-рыжие нити, а руки юноши быстро-быстро творили из них некое подобие боевого фантома. Невольно Буян почувствовал уважение к этому Мрожеку – в клане Твердислава подобное умели только сам вождь да ещё Джейана Неистовая.
Рефлексы оказались быстрее магии.
Глиппи ещё только готовилась, разорвав круг, пустить как из пращи заряд своего яростного пламени в голову отвратной ведунской твари, а Буян уже перекатился через левое плечо, враз оказавшись на самой обочине. Мрожек лихорадочно размахивал руками, но и он опаздывал, безнадежно опаздывал.
Буян уловил чей-то вскрик:
– Да как же мы его-то не учуяли?!
Розовые силуэты задергались, затрепыхались, холодно блеснули белые росчерки коротких мечей и кинжалов (клан Середы был богатым кланом, мог позволить себе иметь боевое железо чуть ли не на семилетних мальчишек, в то время как Твердиславичи обретали заветное оружие, лишь достигнув тринадцатилетия) – белые росчерки совершенно неопасной для него, Буяна, стали. Серой броне – это что камню детская стрела.
«Убей! Убей! Убей! – молотами стучало в голове. – Убей! Они ведь напали первыми! Ты можешь спастись, только если убьёшь их всех! Сам! Не дожидаясь, пока убьют тебя!»
Тело действовало само. Ему достаточно было одного лишь неосознанного желания Буяна выжить, несмотря ни на что.
Любое бытие лучше небытия, наверное, подумал он в тот момент.
Он перекувырнулся вторично – и за его спиной радостным пламенем заполыхал копьерост, в который Глиппи всадила очередной пламенный шар. Кто-то кинулся на Буяна с мечом, помогая себе при этом истошным воплем; меч не мог пробить серой брони, рассчитанной на то, чтобы выдерживать удары магического оружия, но Буян об этом начисто забыл. И отмахнулся – не глядя, тыльной стороной ладони, точно зная, что со своей новой силой он просто отшвырнёт глупца в сторону.
Однако его тело, дар Ведуна-Творителя, как оказалось, имело на сей предмет собственное мнение. Стальные когти сами по себе внезапно вывернулись, их острия оказались нацелены в совершенно иную сторону – и не слишком даже сильный удар Буяна вогнал все пять стальных серпов глубоко в живот набежавшей несчастной жертве.
По серой чешуе быстро-быстро заструилась человеческая алая кровь.
Буян вырвал когти из раны, все ещё не слишком хорошо понимая, что произошло. Почему правую лапу так вдруг стало жечь и что это за золотистое сияние расползается вокруг его правой же ладони и запястья?
И лишь когда завопили и завизжали девчонки, а розовый силуэт выронил бледную молнию меча и молча повалился наземь, до сознания парня дошло содеянное.
«Великий Дух, я же убил!»
Это было сухо и информативно. Не более. В горячке схватки не до эмоций. Они приходят много позже и, как правило, ночью, когда никто не мешает совести.
Сделав своё дело, когти тотчас же приняли прежнее положение.
Буян замер, недвижный, парализованный внезапно нахлынувшим ужасом. Умом он понимал, что его сейчас убьют и это будет хорошо; и ужас пришел отнюдь не от осознания близости конца. Наоборот. Он внезапно испугался, что и теперь, после такого, он опять останется жить.
Третий удар Глиппи попал в цель.
Буян заорал, ничего не видя и не соображая от боли. Казалось, огонь охватил его всего, целиком и без остатка. Он покатился по земле, по сочной траве, покрывавшей обочину, пытаясь сбить, сорвать, загасить это беспощадно пожирающее его пламя, однако боль лишь усиливалась, и внезапно через неё пробилось даже нечто вроде успокоенности – ну вот и всё. Наконец-то.
А потом рядом вдруг возникла Ольтея.
Неведомо, как он понял это. Перед глазами была сплошная тьма пополам с багровыми сполохами. Однако горящей брони внезапно коснулось целительно холодное дуновение, напрочь сметавшее колдовское пламя Глиппи; боль отступала, сознание прояснялось, и теперь уже Буян видел (глаза, по счастью, уцелели) Ольтею, вскинувшую над ним руки в извечном женском жесте защиты, и текущее с её пальцев холодное голубое свечение, стремительно вминавшее в землю последние остатки желтого огня.
А ещё он понял, что следующий удар Глиппи будет направлен уже не в него, чудовищную тварь Ведунов, но в проклятую ламию, которую – не сомневался Буян – девчонка клана Середичей ненавидела куда сильнее, чем даже самое жуткое и кошмарное чудовище из боевого запаса Змеиного Холма.
Истерзанные мышцы сами собой швырнули вперёд тело. Закрыть хотя бы собой!
И вновь сработал инстинкт.
«Лучшая оборона – наступление». От угрозы один раз ещё можно уклониться – но тогда она настигнет. А можно устранить саму угрозу.
Нырком уйдя от вспыхнувших совсем рядом молний, Буян ударил, но на сей раз уже вполне сознательно. Когти пронзили правое плечо и бок Глиппи, руки-лапы отшвырнули невесомое тело прочь.
Кажется, это послужило сигналом.
Потому что Мрожек наконец-то сподобился сотворить боевого фантома и, прикрывая остальных, вёл его в бой, а трое девчонок, размахивая клинками, с трёх сторон обступали Ольтею.
Не затрещали кусты, не рухнули с корнем вывернутые деревья – безмолвно, беззвучно и оттого ещё более пугающе по обе стороны дороги появлялись уже знакомые Буяну боевые копии Творителя. Одна, две, три… пять… семь… одиннадцать! Ольтея сразу же оказалась за непроницаемым барьером из серых туш, наседавшие на неё девчонки в ужасе порскнули кто куда.
Наверное, для Середичей это было бы правильнее всего – бежать, рассеяться, скрыться, однако они предпочли умереть, сражаясь.
