– Значит, Болгария. – Джером покатал остатки вина на дне посудины.
– Да? – На отца Тео не глядел.
– Ты мне окажешь услугу, если развлечешь его дочку. У нас с Болгарией будет… жесткий разговор. Финансового характера.
Тео кивнул.
– …потому что Болгария – тот еще ублюдок, – добавил отец. Его так распирало.
Понятно.
На себя посмотри, подумал Тео, но не сказал ничего.
Джером Грей допил вино.
К тому времени как на террасу поднялись Изабелла с отцом, первый кувшин уже опустел, а папаша Тео пребывал в наилучшем для переговоров виде.
Вино лилось часами. Ча-са-ми. Обильнее, чем слова, особенно между ублюдками. Тео вздыхал. Отец снова не давал себе труда отвечать на звонки.
– Это Нью-Йорк, – сказал он, когда телефон снова начал надрываться. – Мне нечего сказать Нью-Йорку.
Болгария согласился. Дальше Тео не слушал.
Развлечешь его дочку. Вот что отец сказал.
Развлеки меня, вторили ему персиковые уста. К бокалу она почти не притрагивалась – никто из них в этом не нуждался – но темно-красная жидкость все равно напоминала Тео об испачканных красным белых дверях трейлера, на скалах в прибое. Впрочем, грустить он и не думал. Только не по Конни, только не сейчас.
Внутри у него все так и пело.
Изабелла улыбалась ему заговорщической улыбкой; беседа отцов их обоих не интересовала.
– Ты хоть знаешь, о чем они вообще говорят? – Она наклонилась к нему, дыша в лицо своевольным запахом мускатного винограда. Тео подумал, что сейчас упадет в обморок.
– О фильме, видимо. О шестидесяти миллионах американских долларов, скорее всего. Ухнувших в море с утеса, насколько мы знаем.
– Хватило всего одного мертвеца. – Слова ее текли сладким медом. Любые бы текли. Даже эти.
– Ага. По крайней мере, без вести пропавшего.
Я тебя люблю. То есть я думаю, я тебя люблю. Я буду любить тебя. Ты самая красивая девушка на свете.
– Что такое? – Она выглядела удивленной.
– Ничего, – Тео уставился в свою тарелку с пастой в форме развесистых ушей.
– Ты что-то сказал?
– Нет, – Тео пожал плечами. – Ты что-то слышала?
– Вроде нет.
– Хочешь, уйдем отсюда?
– Это что, вопрос?
Когда отцы изволили обратить внимание, их давно и след простыл.
Тео в первый раз взял Изабеллу за руку в переулке, ведущем к Каттедрале ди Отранто. Пальцы оказались холодные и спокойные; его собственные пылали жаром и только что не тряслись.
– Как красиво, – вздохнула она.
– Ты еще изнутри не видела. Там мозаичный пол. Довольно долбанутый на самом деле. Типа Зевс и Гера встречают Адама и Еву. – Тео улыбнулся. – По крайней мере, по монашеским меркам определенно долбанутый.
– У монахов, знаешь ли, очень высокие мерки, – Изабелла вернула ему улыбку. – А ты будто про кино рассказываешь.
Тео вздрогнул.
– Кстати, про кино. Зачем вы здесь – я хочу сказать, ты и отец?
– Он всегда хочет меня видеть, когда приезжает в Италию. Я живу к северу отсюда, в Витербо. Интенсив по латыни и итальянскому. Программа «Год за границей».
– Колледж?
– Старшие классы.
Тео облегченно выдохнул. По крайней мере, они одного возраста.
– Я думал, вы из Болгарии. Ну, он же твой отец, да?
Она покачала головой.
– Мы туда переехали, когда мне было тринадцать. Мировая столица малобюджетного кино. До тех пор была исключительно Калифорния. Извини, что разочаровала. Я не слишком-то редкая пташка.
А я вовсе не разочарован. Он этого не сказал, но понял, что так оно и есть.
– Я тоже.
Они завернули за угол, и Тео обнаружил перед собой зеленую деревянную дверь. Он остановился как вкопанный.
– Это квартира Конни.
– Конрада? Который с трейлером упал в море? Погибшего парня?
– Формально – пропавшего без вести. Но да, его. Черт знает что. А все проклятый сирокко.
Тео чувствовал себя куда неудобнее, чем готов был признать. Ему всего семнадцать; из его знакомых еще никто никогда не умирал.
«Хорошо, и без вести тоже не пропадал», – напомнил он себе.
– Если парень правда мертв, где копы и все такое? Почему они не огородили место? – Она выглядела радостно-взволнованной.
– Они думают, он был у себя в трейлере, но не совсем в этом уверены. Актеры на самом деле не живут в трейлерах, только когда работают на площадке. Конни вот тут ночевал, только считается, что этого никто не знает.
Тео вздохнул.
– Когда он не в клинике для алкоголиков, ему нельзя жить одному, таково условие испытательного срока.
– Это еще почему?
– Скажем так, он не из тех, кого просто застраховать. Но когда он приезжает на натуру, заставить его жить там, где надо, невозможно.
– Это где же?
– Со мной и с папой. По ту сторону собора. Конни просто припадочный, он даже вещи не стал заносить. Пришлось ему сразу отдельное жилье снимать. Мимо бухгалтерии, естественно.
Тео поежился.
– Лучше, если ты никому не скажешь.
– А пойдем, проверим! Вдруг он там. Вырубился и лежит, мало ли что. – У нее даже глаза засверкали от этой идеи.
– Нет его там. Папа первым делом послал сюда Диего.
– Ну, вдруг Диего плохо смотрел.
Она уже поднималась по ступенькам.
– Не надо! Нам нельзя!
Тео понятия не имел, зачем ей туда понадобилось, но раз понадобилось, значит, и ему тоже, хотя он этого совсем не хотел. Все так сложно!
– Я хочу сказать, зачем?
– А почему нет? Затем, что он звезда кино. Причем мертвая.
Развлекай ее. Вот что он сказал, его папочка.
– Ну хорошо. Да. Давай. Только на секундочку.
Они поднялись по оставшимся ступенькам – каменным, истертым по центру за сотни лет, как и все остальное в Отранто, – мимо горшков с красными геранями. Конрадова дверь, такая же темно-зеленая, как и внешняя, оказалась закрыта, но когда Тео ее толкнул, со скрипом отворилась.
– Конрад? – Голос Тео прозвучал сдавленно, словно он читал реплику из готического диалога. «Последнюю, перед тем как герой получает топором», – подумал он.
– Тут никого нет, – прошептала Изабелла.
– Пойдем отсюда, а? – Тео постарался не выдать облегчения.
