Тео и вдоха не мог сделать, не почувствовав его раскаленные пальцы на шее.
Вот он ты, вот он я.
Он задрал голову и вперил взгляд в Кастелло Арагонезе. Может, и не такой живописный сам по себе – но оттуда, где Тео стоял, его осыпающийся силуэт со всеми извилистыми коридорами, древними башнями и пушечными ядрами закрывал почти все небо и луну вместе с ним.
Как странно, думал Тео, стоять тут посреди ночи, посреди пьяццы, посреди старого города, на пороге разрыва с отцом – и смотреть. Куда? Что там, впереди? Впервые в жизни Теодор Грей ничего не знал. Ни о том, что случилось, ни о том, что случится. Ни о том даже, что случается прямо сейчас.
Он не знал, хорошо это или плохо. Но он знал: что-то происходит.
Что-то новое.
– Не думала, что ты и правда сюда придешь, – донесся голос Изабеллы из густой тени замка. Глаза Тео с жужжанием настроились на темный силуэт на фоне тьмы. Что-то зыбкое, прозрачное, текучее, как и все вокруг.
Он втянул воздух.
– Я пришел. Это не кино. В реальной жизни люди делают то, что сказали.
– Далеко не все, – тихо возразила она.
– А я – да, – сказал он, глядя на нее.
– И ветер не кидает трейлеры в море? – казалось, еще немного, и она заплачет.
– Нет, – Тео сглотнул. – Обычно нет.
Она отвела взгляд.
– Ты уверен, Тео? Ты действительно намерен это сделать? Я хочу сказать – я не буду тебя винить, если ты не станешь. Это слишком… Для любого из нас слишком.
Тео нащупал в кармане ключ от замка – единственный ключ от замка, перекочевавший к нему от Данте в обмен на новенький мобильник. Договариваться пришлось дольше, чем он думал, так что к замку он едва успел вовремя – все бегом и бегом, до самой вершины холма.
И вот, стоя тут, он бы все отдал, чтобы его здесь не было.
– Хочу ли я это сделать? – Он вытащил ключ и посмотрел на Изабеллу. – Совершенно уверен, что нет. Но вот они мы.
Она кивнула и взяла у него ключ.
– Что ж, тогда…
Она сунула ключ в скважину, замок загрохотал. Цепи, звеня, упали на мостовую.
Изабелла навалилась на ворота всем своим небольшим телом, и они медленно, дюйм за дюймом, скрипя, отворились.
Забавно, подумал Тео, как быстро падают некоторые цепи. В то время как другие…
Она улыбнулась ему:
– После вас…
Внутри у Тео стало как-то ужасно пусто, будто это был вовсе и не он. Впрочем, когда Изабелла повернулась к нему спиной, на себя она тоже не сильно походила. Словно кто-то пригласил их играть в чужом, жутком, проклятом фильме о привидениях.
– Ты ничего не слышишь? – Он замер, уже взявшись за ручку двери.
– Какая-нибудь птица, – поежилась она. – Или бродячая кошка.
– Как будто кто-то плачет.
– Скорее уж кричит. – Она прислушалась, склонив голову набок, по-птичьи.
– Мы можем уйти, – сказал он. – Еще не поздно.
Но уже было поздно.
Фильм ужасов, «Замок Отранто». Вот она, их история.
Не за этим ли он торчал здесь все лето, самое длинное, самое горячее из всех его семнадцати?
– Ну так пошли. Чего ты ждешь?
Она отбросила с лица волосы и исчезла во мраке, прямо у него на глазах.
Он шагнул за ней в ночь.
Внутри замка их встретило забвение – если забвение имеет привычку выглядеть как туман, подумал Тео. Туман бесцельно клубился и тек куда-то и никуда конкретно. Именно так привык чувствовать себя Тео; именно так он чувствовал себя сейчас, стоя во внутреннем дворе Кастелло Арагонезе.
Изабелла не стала его ждать. Она устремилась в тени, оставив Тео примерзшим к камням, пустившим корни в самый фундамент старого замка. Он поднял голову и воззрился на каменные стены, неподвижно уносившиеся в небесную тьму. Один этаж, два, три, четыре – паутина ходов и лестниц, соединявших башни между собой, тайных, скрытых от глаз. Вдалеке то там, то сям мелькала Изабелла; ее футболка ловила лунный свет, плывя по ступенькам все выше, выше…
– Изабелла! Что ты делаешь? Погоди…
Она не остановилась и не ответила. Она бежала на крышу, Тео узнал маршрут. Он хорошо выучил его за ту ночь, когда они снимали сцену смерти с Пиппой и сэром Мэнни.
А еще с Конни и всей этой кровью.
С искусственной кровью, напомнил он себе, и вообще, кончай уже бредить на эту тему.
И он кинулся вверх по ступеням за ней.
Нет, ему совсем не страшно.
Тео смотрел себе под ноги – просто так, без особой причины. Вернее, по той, что трудно лезть по ступенькам в кромешной тьме.
Подумав так, он остановился, вытащил из кармана зажигалку и чиркнул, высекая огонь.
Крошечный язычок пламени расплескался в неверное, бледное пятно.
Я не боюсь.
– Изабелла, погоди!
Совсем.
Вот что он думал, перешагивая последнюю ступеньку. Перед ним расстилалась крыша.
Вот что он думал, проходя мимо темной falconieri – маленькой ниши, где обычно дремал сокольничий, когда на площадке требовались ловчие птицы.
Вот о чем думал он, когда увидал, что Изабелла стоит на самом краю каменной крыши, держась за тоненький железный прут, антенною росший прямо из плиточного пола.
Вот какие мысли роились у него в голове, когда ветер захлопал ее длинной черной юбкой и взметнул волосы в небо.
– Бог ты мой, иди скорее сюда, – сказала она, не поворачиваясь. – Иди сюда, ты должен это увидеть.
Он сделал шаг, словно в трансе, во сне.
– Что, Изабелла? Что ты говоришь?
Он протянул ей руку, она нашла ее и склонила к нему голову.
Губы их встретились.
Она поцеловала его, нежно, словно никого больше не было в мире – только они двое. Словно не было даже их.
Я люблю тебя, думал он, я люблю тебя, и ты настоящая, и я не боюсь. Моего отца там, внизу, нет, и твоего тоже. Конни не умер, и меня тут нет, потому что мы в поезде, думал он. Мы едем в поезде на Рим.
Мы сбежали.
Вот так он думал, став рядом с ней. Огромная черная птица носилась в ночи вокруг них.
Мы можем сбежать.
Все это он думал, когда она взяла его за руку, серебряную в свете луны, и ветер кинул в них черные перья, наполнив ими весь воздух.
Мы…
V. Il Falconieri (Сокольничий)
Вдалеке закричала птица. Звук походил на человеческий крик, на детский плач. Неважно, все равно ветер унес его прочь – и этот звук, и все прочие, которые луна и полночь прятали в темных ладонях.
