Девушки радостно переглядываются. И только Густав стоит бледный как смерть.
«Интересно, что он увидел и что понял?» — думает Мину. Она до сих пор чувствует в воздухе запах магии.
— Как ты? — спрашивает она.
— Не знаю. Ничего не знаю. Это было как странный сон…
Она понимает, что он имеет в виду. Все его представления о действительности поставлены с ног на голову.
— Теперь все позади, — говорит Ида, стоящая рядом с ним.
— Это был не Рикард, — говорит Линнея, указывая рукой куда-то в сторону.
Стайка третьекурсников проходит к выходу, и Мину видит лежащего на боку человека. Если бы не синие пряди волос, она бы никогда не узнала Оливию.
Мину думает про Линнею. Это ведь ее подруга.
— Она жива? — спрашивает Мину.
— Едва-едва, — тихо отвечает Линнея. — Вызвали «Скорую».
— Я видела наверху Томми Экберга. Он говорил что-то про электропроводку.
— Мы так всем сказали, — объяснила Ванесса. — Никто из гостей не помнит, что на самом деле произошло. Так же, как Диана.
— Блин! — вдруг говорит Ванесса. — А этот здесь откуда взялся?
Мину поднимает глаза и видит Александра. С ним два стражника, присутствовавшие на процессе. Последние члены «ПЭ» покидают зал, остаются только Избранницы, Густав и трио вошедших представителей Совета.
«Этого я и боялась, — думает Мину. — Он передумал».
Но Александр даже не смотрит на нее.
Он сразу идет к Оливии и опускается рядом с ней на колени. Мину не сводит с него глаз. Александр поворачивает голову Оливии. Из-под ее закрытых век вытекает несколько капель крови.
Затем он поднимает Оливию на руки.
— Что вы делаете? — кричит Линнея.
— Если оставить ее здесь, она умрет, — говорит Александр. — Только мы можем обеспечить ей необходимый уход.
— А потом? Что вы сделаете с ней потом? — говорит Мину.
— Судьба Оливии Хенрикссон больше не должна вас интересовать, — говорит Александр.
Мину смотрит, как он несет Оливию к выходу, ее обутые в ботинки ноги бессильно болтаются в воздухе.
* * *
Тело Иды трясется в ознобе, она так устала, что не может стоять на ногах. Единственное, что придает ей сил, это присутствие Густава.
— Кто он? — спрашивает Густав, указывая на дверь, за которой скрылся Александр.
— Полиция, — слабо произносит Ида, потому что ничего лучшего ей в голову не приходит.
Но Густав, похоже, ее не слышит.
— Я не понимаю… Что произошло? Что ты с ней сделала? Кто вы такие?
Ида открывает рот, чтобы ответить, но не знает, с чего начать. В голову приходят слова, которые она хочет сказать Густаву. Которые она может сказать.
— Я тебя люблю.
Он смотрит на нее широко раскрытыми глазами, и ей снова становится холодно.
— Да, кое в чем эта сумасшедшая была права, — говорит Ида. — Я знаю, что тебе нисколько не нравлюсь. Но я… Я правда стараюсь… И я чувствую…
Лицо Густава расплывается, потом опять приобретает четкость.
— Ида… — говорит Густав, и тут ее опять начинает бить крупная дрожь.
— Да… — Колени Иды подгибаются, и она падает. Но не ушибается: Густав протягивает руки, поддерживает ее и аккуратно опускает.
— Ида! — кричит Мину откуда-то издалека.
Все Избранницы зовут ее.
Ида, Ида, Ида, как будто она глухая.
Ида, Ида, как ты?
Она хочет ответить, что все хорошо, все просто отлично. Потому что Густав смотрит на нее, гладит ее, разговаривает с ней, зовет ее по имени. Она слышит его голос очень отчетливо, а все другие словно издалека.
Она не дышит!
Она смотрит в его глаза, в его прекрасные удивительные глаза. Наконец сбылось то, о чем она мечтала долгие годы.
Она не дышит!
Не страшно, хочет сказать Ида. Это не страшно.
Она рядом с ним. Его лицо так близко. Он приближает губы к ее губам, и они соединяются в поцелуе таком долгом, что скоро перестают понимать, где чей рот.
Она очень сильно его любит.
И не замечает, как перестает биться ее сердце.
IV
75
Двери автобуса открываются, Анна-Карин выходит. Солнце только что взошло, еще висит ночная прохлада. Анна-Карин надевает шапку и варежки, которые дедушка связал ей несколько лет назад.
Она идет по дорожке, окаймленной высокими голыми деревьями. В конце дороги находится конюшня.
Анна-Карин до сих пор смотрела на нее только издали. В детстве она мечтала ездить верхом, но в конюшне царствовали Ида, Юлия и Фелисия. Кроме того, мама сказала, что ездить верхом дорого.
Девушка открывает дверь и заходит внутрь.
Здесь так холодно, что изо рта идет пар. На глаза Анны-Карин наворачиваются слезы: запахи животных и сена напоминают ей ферму. Она идет вдоль денников, читая таблички. Вот наконец и он. Серый в яблоках жеребец с добрыми глазами.
— Привет, Трой! — шепчет Анна-Карин, заходя в денник.
Трой фыркает, когда она осторожно начинает гладить ему шею. Рука Анны-Карин поднимается к ушам, Трой закрывает глаза.
— Приятно? — спрашивает Анна-Карин.
Как всегда, когда она разговаривает с животными, у нее меняется тембр голоса, становится более певучим.
— Ты славный, Трой. Очень славный. Ида очень тебя любила.
Трой не реагирует, когда Анна-Карин произносит имя Иды. Это и понятно. Думает ли он про нее? Удивляется, почему она не приходит?
— Я обещала Иде навещать тебя, если с ней что-то случится.
Слезы жгут глаза, и она дает им волю.
Анна-Карин не делает из Иды святую. Слишком много она натерпелась от ее преследований и издевательств. Но теперь у нее есть и другие воспоминания. Теперь она лучше понимает Иду. И благодарна ей за то, что живет. И что апокалипсис не состоялся.
Дверь денника распахивается, Анна-Карин поворачивается, ожидая, что вот-вот появится Ида.
Но это не Ида, а низкая черноволосая девочка лет тринадцати. Она смотрит на Анну-Карин:
— Вы кто?
— Я подруга Иды, — говорит Анна-Карин. — Иды, которая ухаживала за Троем.
— Я знаю Иду, — говорит девочка. — Но теперь за Троем ухаживаю я.
— Я просто пришла посмотреть, как у него дела. Ида его очень любила.
— Она к нему вообще никого не подпускала.
