Возле алтаря висит большая картина, изображающая Иисуса на кресте. Его печальные глаза устремлены в мрачное грозовое небо.
Сколько сегодня в церкви народа. И все одеты в черное.
Вот по центральному проходу идут Линнея и Ванесса. У каждой в руке роза. Не глядя ни на кого, они садятся на свободную скамью в середине церкви. Линнею не узнать. Нормальная девушка. Не накрашена, одета в простое черное платье.
Следом идут Мину и Анна-Карин, тоже с розами, на Анне-Карин черный костюм, в котором она была во время судебного процесса.
Хотя тогда в нем была Ванесса. Ведь это же была Ванесса, правильно?
Во сне мысли перескакивают с одного на другое. Ничего не знаешь наверняка. Бывает, видишь что-то, чего не было или было во сне.
А вот Густав.
Она бежит за ним по центральному проходу.
— Куда ты пропал? — говорит она. — Исчез, и всё. Или это я исчезла, я уже забыла.
Но он ее, похоже, не слышит. Он молча садится рядом с Мину и остальными Избранницами. Как если бы он тоже был Избранным.
Все это очень странно.
Кто-то закрывает двери церкви, над головами сидящих начинает звонить колокол. Шепот на скамейках смолкает.
Она оборачивается и смотрит на пастора. Совсем молодой, видимо, какой-то новенький.
Он говорит, что все собрались, чтобы проститься с любимой дочерью, сестрой и другом, и она оглядывает зал, видит вокруг много знакомых лиц.
Вот Юлия. Ее голова опущена, огромные слезы скатываются по щекам и падают на раскрытую страницу книги псалмов. Рядом с Юлией Эрик. Одной рукой он обнимает Юлию. На его лице застыло странное выражение. Кажется, он тоже спит.
Рядом на той же скамье держатся за руки Фелисия и Робин. Кевин тоже здесь, но он устроился в отдалении, как будто ни с кем не знаком.
Тут и там раздаются всхлипывания, эхо повторяет их и разносит по залу. Родители Эрика и семья Робина тоже здесь. Оса Сеттерквист украдкой вытирает слезы бумажным платком.
Многих из этих людей она знает всю свою жизнь. Правда, тетю не видела уже много лет. И двоюродных братьев. Какие они стали большие!
Но есть здесь и те, кого она едва знает, и даже те, кого видит в первый раз. И все они плачут.
Вдруг в зале раздается хорошо знакомый голос.
When I am dead, my dearest,
Sing no sad songs for me,
Plant thou no roses at my head,
Nor shady cypress tree
[20]
.
Алисия. Она стоит у алтаря и поет.
Be the green grass above me,
With showers and dewdrops wet,
And if thou wilt, remember,
And if thou wilt, forget
[21]
.
Мама и папа. Они сидят в самом первом ряду, и она спешит к ним.
— Что происходит? — спрашивает она.
Мамина спина сотрясается от плача. Папа смотрит прямо перед собой, слезы текут у него по щекам. Расмус и Лотта сидят по обеим сторонам от папы, прижавшись к его большому сильному телу.
— Эй! — снова обращается она к родителям.
Но они по-прежнему игнорируют ее. Они так ее и не простили.
Она снова поворачивается к алтарю.
Гроб. Светлое полированное дерево. Блестящие латунные ручки. Море цветов.
И ее фотография на высокой подставке.
Ида иногда пыталась представить, кто придет на ее похороны. Но таких снов у нее никогда раньше не было. Она хочет проснуться.
— Это не сон.
Ида поворачивается. И видит Матильду. Так странно видеть ее рядом. Она выглядит вполне реальной, даже более реальной, чем люди в церкви. На ней длинное платье без рукавов, белая сорочка, лицо серьезно.
— Это не сон, — повторяет Матильда.
— Конечно, сон, — возражает Ида. — Я же не мертвая.
Матильда не отвечает.
И тут Ида вспоминает.
Спортзал. Оливия. Густав. Поцелуй.
Это был не поцелуй.
Она снова оборачивается к залу.
— Мама! — кричит она. — Мама!
Мама прячет лицо в ладонях, папа обнимает ее и Расмуса.
— Папа!
— Они тебя не слышат, — говорит Матильда.
Ида бежит по центральному проходу. Избранницы обязательно услышат ее. Она пытается потрясти Мину за плечи, но рука хватает пустоту.
— Мину! — зовет она. — Мину, я здесь! Я здесь!
Мину не отвечает. Она сидит рядом с Густавом, который тоже не видит Иду.
Она жмурится, изо всех сил пытается сосредоточиться и мысленно зовет:
Линнея! Линнея! Я не умерла! Я здесь!
Линнея не реагирует. Ни она, ни Ванесса, ни Анна-Карин не слышат Иду.
На скамье, где сидят Избранницы, не слышно громких рыданий. Но видно, что горе девушек глубоко и искренно.
Люди встают и молча подходят к алтарю, чтобы положить цветы и проститься. Мину встает первой, за ней тянутся остальные Избранницы.
Ида протягивает к ней руку, но Мину проходит сквозь нее.
— Пойдем! — говорит Матильда.
— Я хочу остаться!
— Это невозможно. Пойдем, надо спешить.
— Куда? — спрашивает Ида. — В белый тоннель, что ли?
— Нет, — отвечает Матильда. — Но нам нужно скрыться, пока они нас не нашли.
— Кто они?
— Я тебе все объясню, — говорит Матильда. — Бери меня за руку.
Ида смотрит на свой гроб. Смотрит на людей, которые играли разные роли в ее жизни. Снова переводит взгляд на Избранниц.
Они знали ее так, как не знал никто другой.
— Я не хочу, чтобы все заканчивалось, — говорит Ида.
— Это не конец, — отвечает Матильда. — Доверься мне.
Ида берет ее за руку, и яркий свет наполняет все ее существо.
