«Нас ждут светлые времена!» — написано на одной из ярко-желтых афиш, мимо которых она проходит.
Толпа позитивных энгельсфорсцев несется по лестнице, и Мину прижимается к перилам, чтобы не быть растоптанной. Впереди всех, как вожак стаи, несется Кевин, и Мину думает: интересно, сколько у него желтых толстовок? Наверно, не одна, раз он, как и многие другие, теперь носит их каждый день, словно школьную форму.
Мину поднимается на второй этаж и останавливается.
Девушка-вахтер, которую взяли вместо Николауса, стоя на стремянке, сковыривает с потолка ошметки снюса, который туда прилепили мальчишки. Она такая молодая, что может легко сойти за ученицу.
Мину переводит дыхание, не отрывая взгляда от вахтера. В ее занятии есть что-то безысходно-гипнотическое.
Тут в кармане куртки Мину начинает громко играть ксилофон. Все оборачиваются, Мину достает из кармана новый мобильник. Выключает звук.
Она получила телефон вчера в подарок на день рождения и после каждого разговора вытирает экран от пятен и жирных следов. Ей даже трогать его лишний раз жалко, но скоро это пройдет, и телефон станет для нее просто телефоном.
Мину открыла сообщение.
«Надеюсь, подарок тебе нравится, доченька. До связи!»
Это первое сообщение, которое ей когда-либо писала мама, которая всегда считала, что если человеку хочешь что-то сказать, нужно звонить. Это еще одно из многих изменений, произошедших с ней после ее переезда в Стокгольм. Мама коротко подстриглась. Сменила духи. Это мелочи, но они свидетельствуют о том, что у мамы в столице своя жизнь, жизнь без Мину.
Они часто разговаривают по телефону, но приезжала мама всего один раз. А папа стал работать еще больше. Мину иногда кажется, что она одинаково редко видит их обоих.
Конечно, Мину рада мобильнику. Но гора подарков, которую мама с папой вывалили вчера на ее кровать, подозрительно попахивала желанием откупиться.
Мину пошла по лестнице вверх. От дня своего восемнадцатилетия она ждала большего. Да, она стала совершеннолетней. Взрослой в глазах окружающих. Но возможность покупать спиртные напитки не шла ни в какое сравнение с тем, что на ее плечах уже полтора года лежала ответственность за судьбу мира.
Когда Мину вошла в класс, Кевин уже расположился на задней парте. Мину села рядом с Анной-Карин.
— Как прошел день рождения? — спросила Анна-Карин, оторвавшись от учебника по физике.
— Нормально, — ответила Мину. — А что ты делала в выходные?
Анна-Карин указала глазами на книжку, вид у нее стал несчастный.
— Я этого никогда не пойму, — вздохнула она.
Мину кивнула. Она и сама провела в воскресенье немало часов над этой книжкой, пытаясь разобраться со свойствами магнитных полей. Это была одна из причин, почему она не выспалась.
— Давай после школы посмотрим, — предложила Мину. — Может, вместе разберемся.
Похоже, предложение не очень обнадежило Анну-Карин.
— Если даже ты не понимаешь, чего от меня ждать?
— Разберемся.
Прежний опыт совместной учебы у Мину ограничивался групповыми заданиями, во время которых Мину за всех выполняла проект, а остальные сидели и болтали о вечеринках, на которые Мину никто не звал.
Но с Анной-Карин все было иначе. Она и Мину начали вместе готовиться к контрольным прошлой осенью. И оказалось, что Анна-Карин даже усидчивее Мину. Она не сдается, пока не разберется во всем досконально.
— Папа приглашает тебя к нам в субботу вечером, — говорит Мину.
Анна-Карин удивленно смотрит на нее. Звонит звонок на урок.
— С чего это вдруг? — спрашивает Анна-Карин.
Потому что его мучают угрызения совести за то, что он постоянно занят на работе, хочет ответить Мину. Потому что он в кои-то веки хочет выполнить свой отцовский долг. А еще потому, что мама будет дома и он хочет продемонстрировать ей, какой он суперотец.
— А почему бы и нет? — говорит Мину.
— С удовольствием, — поколебавшись, отвечает Анна-Карин.
Она хочет сказать что-то еще, но тут в класс входит Виктор. И идет прямо к их парте. Анна-Карин съеживается, но он даже не смотрит на нее.
— Ты получила мой подарок? — спрашивает он Мину.
— Нет, не получила, — отвечает она. — А если бы и получила, то сразу бы выбросила.
Посылка от Виктора лежала вчера в их почтовом ящике. Красиво завернутое первое издание «Тайной истории»
[18]
. Мину не станет рассказывать Виктору, что уже прочитала полкниги. И совершенно согласна с ним. Читать книгу в оригинале — совсем другое дело.
— Сомневаюсь, что ты бы так сделала, — говорит Виктор и улыбается своей всегдашней самоуверенной улыбкой.
— Садитесь! — скомандовала Ильва, входя в класс с пачкой ксерокопий в руках.
Виктор прошел к пустому месту рядом с Леваном и, как всегда, тщательно начал раскладывать на парте учебники и тетради.
Ильва шмякнула бумаги на учительский стол.
— Извините, но вы сегодня опоздали, — сказал Кевин.
В классе раздались смешки.
На скулах Ильвы заиграли желваки. Было видно, что еще немного, и она взорвется. Мину даже удивлялась, что ей так долго удается держать себя в руках.
— Вам можно опаздывать, а нам нельзя? — не унимался Кевин.
— Да, Кевин, я могу задержаться на пару минут, если копировальный аппарат плохо работает, — ответила Ильва, расправляя спину.
Но когда учительница начала выводить на доске слово «индукция», Мину увидела, что ее рука дрожит.
— Сегодня у нас повторение, — говорит Ильва. — Кто-нибудь может объяснить мне суть индукции?
Как по сигналу, Мину и Анна-Карин одновременно поднимают руку.
Ильва разочарованно оглядывает класс:
— А больше никто не может?
— Я считаю, — говорит Ханна А., — нам нужно обсудить плохой психологический климат в классе и сделать упражнения для его улучшения.
Мину опускает руку и в ужасе ждет продолжения упражнений, которые они в начале года делали на уроке английского. Им велели рассказать, что они думают друг о друге. Очень быстро это упражнение переросло в обмен взаимными оскорблениями на английском языке. Но учитель Патрик как будто ничего не замечал.
— Вы здесь, чтобы учиться… — начала было Ильва, но Ханна А. прервала ее:
— То есть вы лучше будете говорить о какой-то индукции, чем о том, как ваши ученики себя чувствуют?
— А вот другие учителя понимают, что важно, а что — нет, — включилась Ханна Х.
