– Ты сказал, что не по вашей вине она умерла! Поклялся!
– Нет, Рупрехт, я сказал – «ни мы, никто иной по нашему приказу ее не убивали». И я не солгал.
– Ты!.. – выдохнул фон Люфтенхаймер придушенно, рванувшись свободной рукой к засевшему в его боку посеребренному гребню, и Курт перехватил его запястье; вывернув руку рыцаря в сторону, одним резким движением вогнал заточенные острия глубже, до самого основания, и выдернул, вторым ударом пронзив горло.
Адельхайда отшатнулась, увернувшись от судорожно взметнувшейся руки рыцаря; ладони умирающего прижались к шее, инстинктивно пытаясь зажать пять глубоких ран, пульсирующих кровью, скользя пальцами по залитой красным коже и слабея с каждым мигом, и наконец медленно соскользнули с мертвого тела на пол.
Курт выронил гребень, глядя в затухающие глаза перед собою.
Новое имя в списке… Сколько их будет еще? Десяток? Три? Сотня? И сохранит ли память каждое из них и впредь, или однажды настанет момент, когда рассудок скажет «довольно»?..
– Что я скажу его отцу? – послышался голос Адельхайды, и он отвернулся от мертвого лица, подняв взгляд к тому лицу, что было рядом.
– Здравствуй, – выговорил Курт тихо, и она болезненно улыбнулась:
– Да. Долго не виделись.
– Рад, что мы встретились. Жаль только, что при таких обстоятельствах.
– А при других – разве встретились бы вообще? – приподняла бровь Адельхайда, и он умолк, не зная, что ответить.
Одно долгое мгновение оба сидели друг против друга неподвижно, не отводя взгляда, и медленно, осторожно, будто склоняясь лицом к открытому огню, подались навстречу друг другу, едва-едва соприкоснувшись губами. Еще мгновение прошло мимо, тягучее, как масло, и Адельхайда, упершись ладонью в его грудь, с усилием оттолкнула себя назад, нехотя отодвинувшись.
– Я целуюсь с сослуживцем над телом только что убитого сына друга нашей семьи, – проговорила она тихо. – Лотта была права: у меня не все в порядке с головой…
– Плохо выглядишь, – произнес Курт неожиданно для самого себя, и она усмехнулась:
– Да, это те самые слова, которые мечтает услышать каждая женщина после долгой разлуки.
– Я хотел сказать… – начал он, и Адельхайда перебила, кивнув:
– Я знаю, что ты хотел сказать. Вид у меня и в самом деле не цветущий. Яд, который принял Рупрехт, был в вине, и пили его мы вместе… О, – улыбнулась она, – а вот этот испуганный взгляд – самое приятное, что я видела за последние несколько лет.
– Ты слишком спокойна для умирающей, – заметил Курт напряженно, и она улыбнулась:
– Умирать я пока не расположена, хотя, даже если этой ночью что-то приключится с Прагой, я это вряд ли замечу, ибо буду пребывать в стране грез… Ты ведь не думал, что ты единственный ценный служитель?
– Сфорца и тебя посадил на ядовитые завтраки… – с облегчением констатировал Курт и, помедлив, тяжело поднялся, подавая ей руку и помогая встать. – В любом случае, присмотр лекаря тебе не помешает; как я слышал, Лотта ранена, и ты осталась без помощницы.
– Боюсь, без помощницы я надолго: она решила уйти на покой.
Курт, уже сделавший два шага к двери, остановился, обернувшись, и осторожно уточнил:
– А ты?
– Смеешься? – вяло улыбнулась Адельхайда и, прикрыв глаза, облизнула губы, глубоко переведя дыхание. – Вот, кажется, и меня подкашивает…
Курт отвернулся, торопливо пройдя к двери, и, приоткрыв, кивком головы пригласил ожидающих в коридоре инквизиторов и Императора войти внутрь; закрыв створку за их спинами, он махнул рукой за спину, указав на тело на полу:
– Он мертв. Для пользы дела, Ваше Величество, рекомендовал бы вам запереть его комнату и пока никому не говорить о произошедшем. Мне удалось узнать, где окопались сообщники заводилы, и его имя. Это Каспар. Тот самый. Госпоже фон Рихтхофен…
– О Господи, – вздохнул Император, глядя на тело своего приближенного с тоской и сожалением. – Снова этот человек… И как я скажу об этом отцу Рупрехта? Эберхарт этого не вынесет…
– Об этом после, – оборвал его Курт. – Сперва решим первостепенные вопросы. Госпоже фон Рихтхофен нужна помощь, чтобы добраться до ее покоев: ваш приближенный успел преподнести яду и ей. Она вот-вот может лишиться сознания.
– Что?.. – растерянно проронил Император, и Адельхайда, растянув губы в улыбке, приблизилась, уже заметно пошатываясь и с трудом выговаривая слова:
– Не страшно, Ваше Величество. Со мною все будет в порядке.
– Почему? – с подозрением уточнил Буркхард, и та пожала плечами:
– Когда вы ведете такие дела, как я, майстер инквизитор, у вас появляется множество недругов. А если бы вы были еще и женщиной, ваши недруги стали бы врагами, порой – смертельными… Я наняла аптекаря, чтобы он составил для меня распорядок принятия малых доз различных ядов. Была убеждена, что однажды мне это пригодится… Посему – жить я буду. Но мое самочувствие, разумеется, далеко от идеального.
– Я вас провожу, – непререкаемо вымолвил Император, подхватив ее под локоть, и, направившись к порогу, бросил через плечо, не оборачиваясь: – Я помогу госпоже фон Рихтхофен дойти до ее комнаты и найду для вас ключ от этой двери. Надеюсь, что вы посвятите меня в дальнейшие планы.
– И все-таки – они любовники, – убежденно констатировал Блок, когда Император вышел, поддерживая Адельхайду под локоть; Буркхард усмехнулся:
– Ты сомневался?
– Была пара моментов, когда – да, сомневался… А мне эта дамочка даже начинает нравиться. Крепкие нервы для женщины… Почему фон Люфтенхаймер назвал ее вашей соратницей, Гессе? Порадуйте, скажите, что она наш агент.
– Увы, – развел руками Курт, увидев, как насторожился Бруно. – Не скажу. Могу лишь предположить, что парень имел в виду ее попытки корчить из себя следователя. Таковые попытки наблюдались еще в той истории в Ульме, и он не мог этого не узнать; верней всего – от нее же самой: не скажу, что эта дамочка отличается особенной скромностью.
– А жаль, – равнодушно заметил Буркхард и осведомился, кивнув на тело под ногами: – Он и вправду сказал, где искать виновников?
– Указал дом и улицу. Судя по тому, как отреагировала госпожа фон Рихтхофен, дом этот в своем роде известный, посему мы легко найдем того, кто укажет нам его точно.
– Не надо никого искать, я знаю, где это, – отмахнулся Буркхард, выслушав пересказ признания рыцаря. – Легенда Златницкой: по преданию, лет сто назад в этом доме жил чернокнижник, продавший душу за способность обращать свинец в золото. Кто-то из наших даже проверил эту байку от нечего делать; выяснилось, что все бывшие хозяева этого домишки – честные ремесленники, мирно почившие в бозе. Никакой Зденек вообще никогда в том доме не жил; побасенка… Отец нынешнего владельца, поселившись на окраине Градчан с женой, начал сдавать дом приезжим, чем промышляют теперь уже и его потомки.
