Я посетила местную парикмахерскую и магазины, сделала
кое-какие покупки, ну и, конечно, загорела дочерна. Я пристально вглядывалась в
свое отражение в витринах и с удовольствием констатировала, что, в общем-то,
ничем не отличаюсь от тысяч других отдыхающих. Правда, во второй день моего
пребывания здесь произошел забавный случай. Я возвращалась с пляжа, когда
навстречу мне из-за угла вывернул милиционер. Я опустила глаза и сделала шаг в
сторону. Милиционер, молодой парень, едва не налетев на меня, торопливо
извинился, а потом улыбнулся во весь рот, а я засмеялась и продолжила путь, качая
головой. Парень, должно быть, решил, что я чокнутая.
Первого июня я купила билет на поезд и отправила телеграмму
сестре, сообщив, когда вернусь, чтобы она поторопилась освободить комнату.
Добираться до моего города поездом почти двое суток, этого времени должно было
хватить на то, чтобы все продумать и наконец решить, как жить дальше. Впрочем,
вопросы эти в основном были риторическими, ибо решение зависело от других
людей, а как меня встретит родной город, мне виделось смутно. Может, поэтому я
и не торопилась там оказаться.
Отдых на юге пошел мне на пользу, я без усилия улыбалась и
поддерживала ничего не значащие разговоры со своими соседями на пляже, при этом
спокойно глядя им в глаза. В общем, можно было сказать, что адаптация в мире
свободных людей прошла успешно, с чем я себя и поздравила. В кармане у меня
почти тысяча баксов, я красавица (тип, у которого я вчера покупала мандарины,
минут десять убеждал меня в этом), и вся жизнь еще впереди. Так что повода для
отчаяния я не видела, и все же чувство было такое, точно внутри меня что-то
рушится, как карточный домик. Перед отправкой на вокзал я извлекла из сумки два
блестящих кубика, подержала их в ладони и бросила на стол, решив проверить
удачу. Выпало две шестерки.
— С богом, — вздохнула я, поднимаясь, сунула
кубики в карман и пожелала самой себе счастливого пути.
Все мои вещи уместились в спортивную сумку. Я вошла в купе
и, взглянув на часы, решила, что успею купить мороженое и какой-нибудь
детектив, чтобы скоротать время в дороге.
— Далеко не уходите, — предупредила проводница, я
кивнула и вот тогда обратила внимание на эту троицу. Печатая шаг, мужчины шли
мне навстречу, народ на перроне оборачивался, а проводница, сообразив, что трио
направляется в ее вагон, поджала губы. Конечно, понять ее можно, троица в самом
деле впечатляла.
Впереди шел тип лет сорока, бритый наголо, со шрамом на
правой щеке в форме буквы Т, узкие губы, взгляд исподлобья. Одет в светлые
брюки и легкую рубашку с короткими рукавами. Несмотря на дорогие тряпки и
золотистый загар, зоной от него разило за километр. «Неужели и от меня тоже?» —
с усмешкой подумала я. Двое парней лет по двадцать пять, высоких, плечистых, с
суровыми и волевыми лицами, шли, поотстав от него ровно на полшага. Легкие
пиджаки широкого покроя требовались им для одной цели: скрыть оружие. Впрочем,
ребята не особо его прятали. Тот, что слева, нес тяжелую сумку, у того, что
справа, — в руке потертый кейс.
— Здравствуйте, — пролепетала проводница, когда
они поравнялись с ней, облизнула губы и попыталась улыбнуться.
— Здравствуйте, — ответил тип со шрамом,
сопровождающие его лица молча кивнули, один из них достал из кармана билеты и
предъявил проводнице. Когда все трое прошли в вагон, она посмотрела на меня и
сказала скороговоркой:
— Послал черт пассажиров…
— Кто это? — решила я поддержать разговор.
— Откуда я знаю, — ответила женщина
обиженно, — По рожам видно. Теперь всю дорогу только и жди…
Чего следует ждать всю дорогу, я так и не узнала. Посадка
закончилась, я спешно поднялась в вагон и прошла в свое купе. Попутчиков у меня
было трое: пожилая пара из Москвы и мальчик лет десяти, их внук. Мы
познакомились, разобрались с вещами, я и Олежка (так звали мальчика) заняли
верхние полки. Лежа на животе, я смотрела в окно, улыбалась без причины и
чувствовала себя девочкой-школьницей на каникулах. Сейчас мама позовет пить
чай, а потом мы с папой будем играть в шахматы, вагоны плавно покачиваются, а
за окном проплывают полустанки, огни, чужая жизнь.
— Лия, присаживайтесь с нами, — пригласила меня
Ольга Васильевна, выложив на стол традиционные копченую курицу и вареные яйца.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Я собиралась
в ресторан.
— Конечно. Лиечка, вы молодая, вам необходимо общество,
возможно, еще жениха найдете.
— Это было бы неплохо, — засмеялась я.
— Может, все-таки перекусите с нами? — оторвавшись
от кроссворда, спросил Федор Иванович.
— Нет, спасибо, — покачала я головой, а Ольга
Васильевна, кивнув на конфеты в импровизированной вазочке, которая совсем
недавно была банкой из-под майонеза, сказала тоном, не терпящим возражений:
— Но выпить чаю-то вы не откажетесь? Чай ресторану не
помеха, правда. Лиечка?
— Правда, — засмеялась я и спустилась с полки.
— А вы русская? — вдруг спросил Олежка.
— Русская, — пожала я плечами. Ольга Васильевна
шикнула на внука, а я поингересовалась:
— Почему ты спросил?
— Имя у вас странное.
Что да, то да, имя у меня исключительно редкое. По паспорту
я Виталия. Стоило представиться полным именем, как незамедлительно следовали
вопросы, оттого лет с семи я начала хитрить и, сократив свое имя на две трети,
стала Лией. Редкое имя выбрал мне отец. После рождения Нины он мечтал о сыне,
но у мамы были проблемы со здоровьем, а когда через шестнадцать лет ожиданий
родилась я, папа, должно быть с отчаяния, дал мне мальчишеское имя. Хоть я и не
оправдала папиных надежд, все равно была его любимицей….Рассказывать об этом
Олежке я не стала, вторично пожала плечами, заранее соглашаясь с тем, что имя
странное и редкое, и села пить чай.
Олежка, который очень любил поболтать, завел разговор о
новых фильмах. Последний новый фильм я смотрела пять лет назад, оттого заявила,
что кино не люблю, и заторопилась в ресторан. Выходя из купе, я едва не
столкнулась с тем самым типом со шрамом на физиономии. В сопровождении
доверенных лиц он, судя по всему, возвращался из ресторана, по крайней мере,
одно доверенное лицо держало в руках бутылку коньяка и три бутылки пива. За их
спинами маячил официант из ресторана с подносом в руках. На подносе радовала
глаз икра и прочая снедь.
— Извините, — исключительно вежливо сказал тип со
шрамом, взгляд его торопливо скользнул от моего лица вниз, задержавшись на
некоторых достоинствах, и он сделал слабую попытку улыбнуться. Получалось у
него паршиво.
