Радио мы не слушали, газет не читали. Чем черт не шутит? Мы ломали головы над геополитической ситуацией, пока Михал не просветил нас. Оказывается, во Франции большая буква А на автомобиле означает — за рулем ученик. От всей души приношу австрийцам свои извинения.
Я возвратилась в Варшаву и устроила переезд в новый дом.
В приступе безумия собирать вещи и переезжать я решила одним махом. Обратиться в специальную фирму по организации переезда я не решилась, ведь такая фирма делает всё последовательно — сначала вещи собирает, потом пакует, перевозит, распаковывает и расставляет по местам. В моем случае на такую роскошь рассчитывать не приходилось: я вот это беру, другое не беру, кое-что оставляю, даже мусор выбросить нельзя, ведь в нем могут оказаться самые ценные тексты. Мебели и книжных полок для нового дома у меня еще не было, в общем, картина полной нищеты и отчаяния.
Я благодарно приняла добровольную помощь, опираясь главным образом на молодых и крепких особ мужского пола и здравомыслящих особ пола женского, самого разного возраста. В старой квартире вещи упаковали под моим строгим надзором, я ни на шаг от вещей не отходила и уехала с последней партией барахла. С тех пор нога моя на проклятую лестницу не ступала. Я даже не стала проверять, не забыла ли на старой квартире что-нибудь нужное?
Наверное, сразу после переезда, в самом эпицентре работ, когда я одновременно выкладывала книжки из коробок, вместе с пани Геней пыталась навести в кухне порядок, подрубала на швейной машинке занавески, ругалась из-за дверей в гардеробной, писала очередную книжку, стараясь заняться садом, в дверях возник неизвестный молодой симпатичный человек — журналист. Он заявил, что мечтает взять у меня интервью, а к тому же прицепился к моей машине. Автомобиль, грязный, как свиное корыто, стоял во дворе, потому что гараж временно служил складом, помойкой, камерой хранения и спальней для строителей.
От интервью я отказывалась категорически, но юноша не отступал. Он твердо вознамерился помыть мою машину. Не скажу, в каком гробу в белых тапочках я видела на тот момент помывку машины, так как в эту минуту не могла отыскать в куче барахла любимую большую сковородку и страшно нервничала, что забыла ее.
Однако водозаборный кран и шланг — вот они, во дворе. Хочет — пусть моет. Юноша радостно взялся за работу, а я махнула на него рукой. Машину он помыл, навел блеск и снова пристал ко мне. Интервью, и все тут! Я вдруг поняла, что потеряла на него больше времени, чем заняло бы всё интервью.
— Ладно, — ответила я, — согласна, только чтобы вопросы задавать очень быстро.
Он тут же коварно попросил сфотографировать меня на фоне машины и обязательно на лоне природы. Это обязательно, сказал он, потому что интервью будет на автомобильную тему. У меня сделалось темно в глазах от ярости. Пленэра вокруг — выше крыши, но так и быть. С часами в руках я еду три минуты, а дальше — ни метра. Что я и сделала. Дамба и старое русло Вислы — вот границы моего терпения.
Журналист пощелкал фотоаппаратом, я твердо заявила, что возвращаюсь домой, и юноша сдался. Наш разговор он записал на пленку, уточнил, когда можно будет прислать мне текст на согласование, и удалился.
Вскоре я получила журнал «Гала». И изумилась до невозможности. Я, конечно, утверждала текст интервью, только не в печатном виде, а на экране ноутбука, чего я искренне не выношу. Я привыкла к печатному слову на бумаге, которая позволяет мне оценить и понять текст с первого взгляда Компьютер — это совсем не то. Я уже тогда была недовольна, что мальчик выбросил все мои критические замечания в адрес своей машины. Говорила я и о негодной электронике «Тойоты Авенсис», о хилом аккумуляторе, дикой сигнализации, завывающей без малейшей причины, о враждебности к водителю, которой непонятным образом веяло от этого автомобиля. Не я одна в этом убедилась. Ссориться с поганцем-журналистом у меня не было времени, и я даже решила махнуть на дурацкое интервью рукой.
На деле же оказалось, что журнал фактически — рекламный проспект, в котором лично я с жаром рекламирую «Тойоту Авенсис»! Да я бы ни за какие коврижки не согласилась рекламировать машину, которую считаю браком. Не говоря уже о том, чтобы делать это бесплатно. А ведь о рекламе хитрюга парень не сказал ни слова! Надул, прохвост.
Естественно, мы с паном Тадеушем, моим доверенным лицом, плюясь кипятком, решили подать на негодяя в суд. Надо было бы, но выяснилось, что крайним сделали бы парнишку, который морочил мне голову. И что? От него требовать возмещения морального ущерба? Проучить-то его, конечно, надо было, но тратить время, здоровье, силы и деньги только ради дурацкой мести? Идиотизм.
Но история эта оставила в душе моей нехороший осадок…
А моей «автомобильной заразе» этой истории оказалось мало. Вскоре она позволила себя угнать.
Полиция невероятно обрадовалась, что на моей угнанной «Тойоте Авенсис» стояла противоугонка Lojack. Мне, честно сказать, было уже всё равно. В полицейском участке мы с Витеком украдкой озабоченно переглядывались — мне вовсе не хотелось, чтобы мерзавку-машину нашли. У меня ее фанаберия давно сидела в печенках, я уже подумывала, получив страховку, сменить авто, наплевав на цвет курточки. Увы и ах — противоугонка выдержала экзамен. «Тойота Авенсис» вернулась. Воров элегантно засекли. Те сообразили, что они под колпаком, и притаились, выжидая, что же предпримет полиция. А полиция тоже выжидала, что предпримут воры. Потом все разом потеряли терпение, и машину вернули мне.
Мы с Витеком отправились в гости к Алиции.
Отъезд планировался ранним утролд только вот ночью, как из дырявого мешка, посыпались телефонные звонки, и я выехала злая и невыспавшаяся. По дороге мы ссорились из-за маршрута. На бензозаправке я в растрепанных чувствах зачем-то купила два шоколадных батончика, чего никогда не делала, а потом на шоссе шандарахнула со всей дури какого-то немца правой фарой в зад. Его машина неожиданно вылезла неведомо откуда, я и не заметила. Потом знающие люди объяснили, что немец нарочно подставился ради страховки, поэтому вовсе не был расстроен, и даже весел. Приехала патрульная машина, полицейские говорили исключительно по-немецки, как и «стукнутый» немец, поэтому беседа состоялась по телефону при помощи Гражины, которая сидела у себя в Штутгарте, а мы — на шоссе.
Вся эта трагедия разыгрывалось в полукилометре от ближайшего сервисного центра «Тойоты» и в десяти километрах от парома. Машина осталась в сервисе, а мы рванули на паром. Я вернулась в Варшаву в одиночестве, Витек остался перегонять машину. К тому же я перепутала номера счетов и переслала деньги не в сервис, а в аварийную службу, которая буксировала машину в ремонт. Тут же оказалось, что платить не нужно было вообще, потому что всё покрывала страховка.
Аварийная служба потом деньги вернула по собственной инициативе, и это было единственным светлым моментом, потому что проклятая «Тойота Авенсис» надоела мне хуже горькой редьки. Капризная, вредная и злобная машина. И я должна была эту гадину рекламировать!
Терпение у меня лопнуло, и наконец-то я купила «Вольво».
