— Фрэнси, посмотри на меня, — шептал Кинрат ласковым голосом.
Он понимал, что это истерический припадок, и ее нужно было вывести из шокового состояния. Ему не раз приходилось видеть, как после тяжелого, кровопролитного боя бьются в истерике здоровые, крепкие мужчины.
Едва заметно вздрогнув, она подняла голову и посмотрела на него. Слезы по-прежнему ручьями лились по ее щекам. Он понимал, что ей сейчас очень плохо, что ее душа разрывается от боли и обиды.
— Скажи, милая, такое уже случалось? Личестер брад тебя силой? — осторожно поинтересовался Лахлан. — Если да, то я убью этого мерзавца.
— Нет! — воскликнула она, задыхаясь от рыданий. — Не смей убивать Личестера. Ты его совсем не знаешь. Такого друга, как он, еще нужно поискать.
— Не волнуйся, Фрэнси, я его не трону, — заверил ее Лахлан. Он по-прежнему говорил с ней мягким, ласковым голосом. — Но если он принуждал тебя спать с ним, то считай, что он уже мертвец.
— Я никогда с ним не спала. Ни по принуждению, ни по доброй воле, — сказала она, давясь слезами. — Кинрат, прошу тебя, уйди. Я сейчас хочу побыть одна.
— Что я могу сделать для тебя, дорогая? — погладив ее пальцем по подбородку, спросил Лахлан. — Может быть, разбудить синьору Грациоли? Она поможет тебе раздеться и лечь в постель.
Франсин покачала головой.
— Нет, не буди Люсию. Ты можешь потревожить Анжелику, — сказала она. — Я не хочу, чтобы моя девочка видела меня в таком состоянии. Пожалуйста, помоги мне расшнуровать корсет, а раздеться я смогу сама.
Лахлан кивнул, обрадовавшись, что она доверяет ему настолько, что позволяет оказывать такие деликатные услуги. Он понимал, что должен вести себя крайне осторожно, иначе с ней снова случится истерика, поэтому молча развязал тугую шнуровку и помог ей снять корсет.
Чтобы платье не упало на пол, Франсин обхватила себя руками за плечи и прижала его к себе на груди. Она стояла, ссутулившись, понуро опустив голову.
«Какая же она нежная, хрупкая и ранимая», — подумал он, глядя на нее, и его сердце защемило от боли.
А что, если, несмотря на то, что она категорически отрицала это, Личестер все-таки принуждал ее к интимной близости? Может быть, этот сукин сын так напугал ее, что она теперь боится всех мужчин, боится подпускать их к себе? Возможно, именно по этой причине она не хочет довериться ему.
Кинрат вспомнил, что в тот первый вечер в аббатстве, когда он стоял перед ней голым, а его возбужденный член торчал, словно стальное копье, он увидел в ее глазах смятение. Ему показалось, что она боится его, боится близости с ним.
Поднявшись с колен, Лахлан отступил назад, чтобы Франсин могла сбросить платье. Взяв с кровати халат, она надела его. Завязав пояс и повернувшись, женщина молча смотрела на него.
— Скажи, Фрэнси, твой муж был груб с тобой? — осторожно спросил граф.
— О нет! — возмущенно воскликнула она, глядя на него своими огромными карими глазами. — Матиас был добрым и великодушным человеком. Он относился ко мне с величайшей нежностью. Он очень любил меня.
— А ты любила его?
— Конечно! Разве могло быть иначе? Я знала его с самого детства. Его земли граничили с землями моего отца. Они были близкими друзьями. Матиас был очень порядочным и мудрым.
— И твой отец заставил тебя выйти замуж за своего старого друга?
Грустно улыбнувшись, она вытерла мокрые от слез щеки.
— Если бы был жив мой отец, то мне не пришлось бы выходить замуж за Матиаса.
— Значит, ты вышла за Уолсингхема все-таки не по своей воле? — продолжал настаивать Лахлан, стараясь говорить ровным, спокойным голосом, чтобы не волновать ее.
Услышав этот вопрос, Франсин резко выпрямилась. Видимо, она поняла, что была с ним слишком откровенной, рассказав то, чего ему не следовало знать, и испугалась. Пройдя мимо Лахлана, она подошла к шкафу, который стоял в дальнем конце комнаты и, глядя на себя в зеркало, пригладила свои растрепанные волосы.
Лахлан молча ждал ответа на свой вопрос.
— Я не была беременна, если ты на это намекаешь, — ответила Франсин, смущенно усмехнувшись.
— Тогда почему ты сказала, что тебе пришлось выйти замуж?
— Откуда вдруг такой интерес к моему покойному супругу? — спросила она и, взяв гребень, принялась расчесывать свои спутанные локоны.
— Простое любопытство, — ответил горец. Посмотрев на ее отражение в зеркале, он заметил, что она нервничает.
Увидев, как Франсин отвела глаза в сторону и принялась энергично расчесывать волосы, Лахлан понял: эта тема закрыта. Но не навсегда.
На следующее утро Анжелика вприпрыжку вбежала в спальню своей матери. Девочка уже была готова отправиться в дорогу. Ее одели в ярко-алый костюм для верховой езды, а на ножки натянули чулочки.
— Мама, мама! — радостно воскликнула она, глядя на свою сонную родительницу. — Просыпайся, просыпайся скорее!
Не отрывая головы от подушки, Франсин повернулась и увидела улыбающееся личико своей дочери.
— Неужели уже утро? — недовольно пробормотала она.
И сразу вспомнила о том, что произошло накануне вечером: как Личестер подло напал на нее и как Кинрат ее спас, проявив при этом храбрость и благородство. Подняв глаза, она увидела, что он стоит возле двери, опершись плечом о деревянный косяк, и наблюдает за ними. На нем были камзол, бриджи, лосины и высокие сапоги.
— Который час? — спросила Франсин. — Вам нужно было разбудить меня.
Он улыбнулся. В его зеленых глазах была тревога.
— Вам нужно было выспаться, красавица моя. Ничего страшного не случится, если сегодня мы немного задержимся. Все равно успеем доехать до Понтефракта задолго до наступления ночи. Если, конечно, будем ехать быстро, — сказал он.
Синьора Грациоли, которая вбежала в спальню вслед за Анжеликой, озабоченно закудахтала.
— Миледи, вам нужно было разбудить меня вечером, чтобы я помогла вам раздеться, — сказала она, с сочувствием глядя на Франсин своими черными глазами. — Я не слышала, как вы вернулись.
— Я не хотела беспокоить ни вас, ни ребенка, — объяснила Франсин. Стараясь не смотреть на Кинрата, она села и откинула одеяло.
Наклонившись над сундуком, который стоял возле узкого зарешеченного окна, итальянка вытащила костюм для верховой езды, который в этот день должна была надеть Франсин. Она также выставила на пол две пары ботинок из лайки — одни большие, другие совсем маленькие.
Пока няня занималась одеждой, Анжелика, забравшись в постель к Франсин, обняла ее.
— А я знаю одну загадку, — призналась она, радостно улыбнувшись матери.
— Загадку? — спросила Франсин и, прижав к себе девочку, потерлась носом о ее пухлую розовую щечку. — Кто тебе ее рассказал? — спросила она с улыбкой.
