Мистеру Бьюкенену хватило ума во время исполнения номера хранить молчание, но, как только затихли аплодисменты, он возобновил разговор с Доротеей, намеренно выбирая исключительно сельскохозяйственные темы. Этой хитростью он отпугнул большую часть ее кавалеров, которым ни о злаковых культурах, ни о домашнем скоте не было известно ровным счетом ничего. Доротея и сама испытывала сильное смущение от такой беседы. Когда последние из ее почитателей, признав поражение, ретировались, мистер Бьюкенен возликовал.
— Ага! Я так и думал, что это сработает! — Чрезвычайно довольный собой, он снизошел до пояснений: — Я просто хотел избавиться от всех ваших поклонников. Я знал, что они ничего не смыслят в деревенской жизни. Сэр Хьюго подробно описал мне вас, дорогая мисс Дэрент, но он явно недооценил вашу красоту. Вы затмили всех этих юных барышень, хотя, должен признать, я нахожу их манеру одеваться чересчур, скажем так, откровенной. Видя подобное, мне очень трудно держать себя в руках. — Его взгляд переместился к полукружиям ее грудей, видных в вырезе модного шелкового платья простого покроя. — Осмелюсь заметить, что, оказавшись в подобных обстоятельствах, то есть в обществе такой стильной дамы, как ваша бабушка, вы чувствуете себя обязанной соответствовать моде. И все же, не сомневаюсь, мы можем закрыть на это глаза. В деревенском обществе, к которому вы определенно принадлежите, вы почувствуете себя совсем по-другому.
От этого монолога, начавшегося с цветистых комплиментов и закончившегося оскорблениями, Доротея лишилась дара речи. Ошеломленная, не способная вымолвить ни слова возражения, она вынуждена была выслушивать рассказ мистера Бьюкенена о современной манере одеваться. В качестве решающего аргумента он повторил слова своей овдовевшей матушки о том, что, посылая единственного сына в насквозь пропитавшееся пороками лондонское общество, она непременно получит его назад испорченным душой и телом. С притворной веселостью мистер Бьюкенен поспешил заверить мисс Дэрент, что такой исход представляется ему весьма маловероятным. Доротее, терпение которой было на исходе, едва удалось сдержать едкое замечание, что если лондонскому обществу удастся научить мистера Бьюкенена хорошим манерам, оно будет достойно всяческих похвал. Вместо этого она холодно произнесла:
— Мистер Бьюкенен, благодарю вас за беседу. А теперь прошу меня извинить — я должна переговорить с друзьями.
Подобными словами можно было очень больно ранить, но, поднявшись с места и направившись к леди Мерион, Доротея с сожалением отметила, что ей ни в коей мере не удалось принизить самооценку этого ужасного человека.
Судя по количеству приглашений, поступающих ее внучкам — а они были обеспечены ими на неделю вперед, — леди Мерион ни секунды не сомневалась, что на первом балу в «Олмаке» они будут иметь грандиозный успех.
Леди Мерион уже начала подготовку и к дебютному балу Доротеи и Сесилии. Ради этого она даже позволила впервые за много лет заново открыть бальный зал в Мерион-Хаус. Там уже поработала бригада уборщиц, и скоро должна была начаться перепланировка. Сегодня днем из типографии доставили приглашения с золотым тиснением, так что с завтрашнего дня можно будет их рассылать. Леди Мерион назначила дату бала на начало апреля (то есть через четыре недели), зная, что сезон будет приближаться к апогею и все ее знакомые точно вернутся в город, следовательно, в гостях недостатка не будет.
А пока пожилая дама наблюдала за тем, как ее внучки спускаются по лестнице, чтобы поехать на первый в своей жизни бал в «Олмаке». Они и не подозревали, какую поразительную картину собой являют. Тут леди Мерион мысленно обозвала себя старой идиоткой. Разумеется, ее бал станет самым значимым событием сезона, но успехом она будет обязана в большей степени этим двум девушкам, а не тому, что сделает она сама.
Доротея, видение в шелковом платье цвета морской волны с серебряной оторочкой, подбежала поцеловать бабушку в щеку.
— Бабушка, вы выглядите восхитительно!
Гермиона машинально разгладила свое пурпурное атласное платье.
— Что ж, мои дорогие, вы обе делаете мне честь. Уверена, что сегодня вечером вы произведете настоящую сенсацию.
Сесилия, одетая в васильково-синее атласное платье со светло-голубой, усыпанной блестками газовой накидкой, порывисто обняла бабушку:
— Верно, но давайте наконец поедем.
Рассмеявшись, леди Мерион приказала принести их плащи, после чего они все вместе направились к карете.
Стоило сестрам Дэрент войти в простой, непритязательный бальный зал «Олмака», как стало очевидно — их прибытия ожидали с нетерпением. Не прошло и нескольких минут, как их танцевальные карты были заполнены, за исключением двух вальсов. Леди Мерион строго-настрого запретила внучкам принимать приглашения на вальс, если только одна из покровительниц клуба не представит их достойному кавалеру.
Сезон находился в полном разгаре, поэтому в комнатах «Олмака» было полно матрон с дочерьми на выданье, а также джентльменов, сгорающих от нетерпения увидеть дебютанток нынешнего сезона. Доротея с удовольствием танцевала сначала с Ферди, которого называла по имени, потом с другими внимательными джентльменами. Ее бабушка, сидевшая на одном из стульев с золоченой спинкой, расставленных по периметру бального зала специально для дуэний, наблюдала за своими подопечными. Она отметила, что Доротея не обделена мужским вниманием и что ни один из скандальных распутников еще не пытался искать с ней знакомства. Беседуя с леди Марией Сефтон, леди Мерион следила глазами за старшей внучкой, которая, исполняя фигуру танца, промелькнула мимо нее и скрылась из вида в дальнем конце бального зала, когда партнеры стали расходиться.
Доротея взяла под руку очаровательного молодого человека, с которым танцевала, намереваясь вернуться к бабушке, потому что следующим танцем был запретный для нее вальс. Тут ее окликнул хорошо знакомый голос:
— Мисс Дэрент.
Повернувшись и увидев маркиза Хейзелмера, Доротея присела в реверансе, приветствуя его, как пристало чествовать человека его класса. Маркиз взял ее руку и поднес к губам для поцелуя. Его ореховые глаза подстрекали устроить сцену, но Доротея повела себя совершенно невозмутимо. Снова встретившись с ним взглядом, она не отвела от маркиза глаз.
Последовала любопытная пауза, которую ни один из них не спешил заполнить. Наконец, Хейзелмер, вспомнив о неловко замершем рядом юном кавалере Доротеи, кивком отослал его прочь.
— Я сам отведу мисс Дэрент к леди Мерион, — пояснил он.
Встретившись со львом, мышке лучше благоразумно удалиться.
— Я хочу вас кое с кем познакомить, мисс Дэрент, — обратился маркиз теперь уже к Доротее. Положив ее руку себе на сгиб локтя, он ловко повел ее через толпу гостей.
Присутствие на балу маркиза Доротея заметила несколько раньше. Как всегда, его элегантно-сдержанный наряд был безупречен: темно-синий фрак, черные бриджи до колен, являющиеся нынче de rigueur
[13]
на любых светских мероприятиях, идеально завязанный шейный платок, удерживаемый на месте большой булавкой с бриллиантовой головкой. Доротея находила Хейзелмера привлекательным, и когда он был одет в бриджи из оленьей кожи и охотничью куртку, а особенно — когда на нем был утренний костюм. В парадном вечернем одеянии он и вовсе показался ей неотразимым. Теперь она понимала, отчего он заставляет нервничать столь многих матерей, имеющих дочерей на выданье.
