Я и не знала, что мама его искала. Скорее всего, она не говорила об этом, потому что не могла его найти — не хотела будить во мне несбыточных надежд. Я спрашиваю себя, куда он мог деться, где он теперь? Может, все мои путешествия — это бессознательный поиск отца…
Я читаю дальше:
«Я вижу, как Ким скучает по Хью, и. мне невыносимо сознавать, что именно я причинила ей эту боль. Разумеется, я не хотела ее ранить. Если честно, я не уверена, что правильно сделала, так скоро выйдя замуж во второй раз, но мне очень хотелось попытаться снова создать семью. Растить Ким в одиночку — это такая ответственность. Мне казалось, она постепенно полюбит Роджера, и теперь я пытаюсь представить, как бы чувствовала себя я, если бы мама попыталась найти замену тебе… Ты всегда был так мудр, папа. Что мне делать? Жаль, что мы не можем поговорить, но одно то, что я пишу тебе эти письма, помогает мне думать…»
Я и не знала, что мама так волновалась. Она всегда была радостной, беззаботной и все время чем-то увлеченной. Я думала, это только я все время впадаю в тоску. Очевидно, красивые люди тоже умеют страдать.
Я как в трансе, перебираю письма. Вот рассказ о том, как я уехала в университет и как маме теперь не хватает запаха горелых тостов и груды сумок и курток на лестнице — от этих слов у меня дух захватывает. А вот истории о моих заморских путешествиях. Большая часть ее новостей — обо мне. Если бы я не знала, как все обстоит на самом деле, я бы решила, что мама гордится мной. И ни слова о моих волосах. Только о делах. А я считала, что мама пропускает мои рассказы мимо ушей…
А здесь мама делилась своими соображениями по поводу моды. Я и не представляла, насколько она информирована в этой области — она пользуется сленгом, который непонятен профанам, вроде меня. Возможно, я не считала маму талантливой, умной или честолюбивой только потому, что никогда не воспринимала одежду всерьез. Я всегда рассматривала ее как просто мою маму. а то. что она чем-то занимается по службе в «Вудвортс», это как бы хобби, ведь ее настоящая работа — растить меня. Какая заносчивость! Мама считает меня самой важной частью своей жизни, а я в ответ даже не пытаюсь поинтересоваться, чем еще, кроме меня, наполнена ее жизнь.
У меня голова идет кругом. Оставив письма лежать на полу, я с трудом поднимаясь на ноги и возвращаюсь в магазин, где мама как раз машет рукой вслед двум случайным посетителям — они уходят нагруженные пакетами и обувными коробками.
— Что-что. а это я умею! — Мама весело оборачивается ко мне. Выражение моего лица заставляет ее насторожиться. — Что такое, милая?
— Quanto hanno speso
[87]
? — спрашиваю я. Мама порывается ответить, но вовремя останавливается.
— Что это значит?
— Quanto hanno speso? — повторяю я. Ее улыбка гаснет.
— Ты нашла письма. Я киваю.
— А я все думала, где же они. Мне казалось, они должны быть в доме. София обещала их для меня поискать… — Мама глубоко вздыхает. — Я должна тебе все объяснить.
— Я должна перед тобой извиниться, — перебиваю я.
Мама удивлена.
— Если ты извиняешься за то, что прочитала письма, то я не против…
— Нет, не за это. Впрочем, спасибо, что разрешила, — я бы хотела как-нибудь прочитать их все.
— Конечно, но в чем дело?
Я переворачиваю табличку — теперь на улицу смотрит ее красная сторона с надписью «ЗАКРЫТО» — и сажаю маму в бархатное кресло. Какая-то часть моего рассудка хочет притвориться, что ничего не произошло, но я должна это сделать.
— Мам, прости, что тебе пришлось выслушать те гадости, что я про тебя наговорила. Мне очень, очень стыдно. Я не хотела тебя обидеть, просто чувствовала себя не у дел.
— Ничего. — Мама берет меня за руку, и тогда я решаюсь посмотреть ей в глаза.
— Я так не думаю. Я думаю… Я думаю, мне очень повезло, что у меня такая любящая мама.
Я ее почти не вижу сквозь слезы. Я никогда ей ничего подобного не говорила. У мамы глуповато- ошарашенный вид. но потом ее глаза наполняются слезами и она прижимает меня к себе.
— Прости, что солгала. — шепчет она. гладя меня по волосам.
— Но зачем? — Я шмыгаю носом.
Мама вынимает из-за отворота салфетку, нежно промокает слезы мне и себе и вздыхает.
— Это началось еще до того, как ты родилась. Ты же знаешь, когда мы переехали в Кардифф, бабушка Кармела сказала, что не потерпит итальянского языка в своем доме. Некоторое время я тоже не хотела его слышать, потому что мне очень не хватало отца и друзей. Но потом мне стало плохо от того, что я его не слышу. Я брала из библиотеки книжки на итальянском и прятала их под матрасом, а потом, значительно позже, когда появилось видео, я стала брать напрокат итальянские фильмы. Я даже тайком заглядывала в твою домашнюю работу по итальянскому! Я столько раз хотела присоединиться, когда ты готовилась к устным экзаменам, но ты была так предана Кармеле, а я не хотела никого огорчать.
— Поверить не могу. Ты вела себя так убедительно, даже меню не могла прочитать, когда мы ходили куда-нибудь.
— Ну, это постепенно превратилось в такую игру. Я знаю, это звучит, как бред сумасшедшего.
«Совсем нет», — думаю я. Я тоже играла в такие игры.
— Так на самом деле я не была тебе здесь так уж нужна? — спрашиваю я.
По-моему, я догадалась, зачем мама меня вытащила, но хочу услышать это от нее.
— Ах, Ким. Я знаю, ты говорила, что тебе нравится жить так, как ты живешь, и я очень старалась не вмешиваться, но когда я увидела этот буклет про пластическую хирургию… Я опускаю глаза в пол.
— Мне казалось, что это очень неправильно. Ты столько удивительного сделала в жизни, и тебе еще столько всего предстоит, а ты хочешь потратить деньги на… — Мама даже не решается это произнести. — Я подумала, может быть, если я напомню тебе, что такое настоящая красота, ты сможешь увидеть ее в себе.
— Я очень рада, что ты привезла меня сюда, — говорю я. И тихо добавляю: — Но так трудно считать себя красавицей, сидя рядом с тобой.
— Да ладно! Ты же знаешь, сколько сил я трачу на то, чтобы так выглядеть! — со смехом отмахивается мама.
— Ты думаешь, что и мне следует больше времени на это тратить, да? — Мне хочется разобраться с этим раз и навсегда.
Мама вздыхает.
— Я знаю, сейчас модно одеваться небрежно, но когда я смотрю на красивого человека, вроде тебя, то не могу понять, почему он не хочет полностью раскрыть свой потенциал! Вот и все. Прости, если это выглядит так, будто я к тебе придираюсь. Ты же понимаешь меня правильно, правда?
— Теперь — да, — говорю я.
Но, если честно, только с сегодняшнего дня.
— Ах, милая моя! Я просто хочу для тебя самого лучшего — во всем!
