— Какая красотаI — Я улыбаюсь носильщику.
— Еще одна комната…
У меня номер из трех комнат! «Три комнаты!» — напеваю я. пока он ведет меня в ванную. Неожиданно я оказываюсь во дворце Цезаря — пол выложен черной плиткой, стены персикового мрамора с золотым мозаичным бордюром, ванна, похожая на омут, и такой огромный разбрызгиватель на душе, что кажется — у тебя над головой своя личная тучка. Я размышляю, что, имея большой опыт путешествий, могла бы устроить персональную выставку под названием «Души мира», но тут Тайлер спрашивает:
— Это тебе подходит?
— Да! — Я с энтузиазмом киваю и оглядываюсь на носильщика.
— Он ушел.
— Но я же не… — Я тянусь за кошельком.
— Я это сделал. Пока ты со мной, тебе не придется ни за что платить.
— Спасибо. — Я уже чувствую себя содержанкой.
— Мне нужно еще сделать несколько звонков в Нью-Йорк, так что пока располагайся. Встретимся в холле через час, нормально?
— Чудесно! — улыбаюсь я.
Меня радует, что он думает только о делах. Тайлер закрывает за собой дверь, а я оглядываю свой чемоданчик. У меня уйдет минут десять, чтобы распаковать его и переодеться к встрече. Интересно… Я высовываюсь из окна гостиной, смотрю вдоль улицы и замечаю вдалеке крылатого льва на верхушке колонны. Знакомая штука. Вернувшись в спальню, я набираю номер консьержа.
— Buon giorno! Чем могу помочь?
— Скажите, пожалуйста, далеко ли отсюда до Каза ди Джульетта?
— Не больше пяти минут пешком, синьора. Если хотите, я с удовольствием покажу вам дорогу на нашей бесплатной карте.
— Замечательно! Я спущусь через минуту, спасибо!
Меня охватывает приятное возбуждение при мысли, что я сейчас ускользну незамеченной — у нас с Джульеттой есть одно незаконченное дельце. Я не злюсь на нее за Томаса — скорее всего, она поняла. какую ошибку совершила, и теперь, чтобы исправить положение, в качестве нового возлюбленного прислала Люка! Как все здесь изменилось. В прошлый раз я была напряжена, несчастна и постоянно смущалась из-за рьяных маминых попыток найти мне кавалера. Интересно, с кем бы она меня тогда свела, если бы могла вызвать к жизни свой идеал? С каким-нибудь итальянским Тайлером? Он. кажется, подошел бы в качестве мечты практически кому угодно. Как странно, что сейчас я оказалась в Вероне именно с ним. Джульетта определенно взялась за старые фокусы, нам нужно перекинуться словечком.
Я успеваю сделать всего несколько шагов вдоль по улице, как мимо меня проходит священник, задевая меня бумажным пакетом, в какие обычно упаковывают эксклюзивную одежду. Он садится в «мерседес», и шофер захлопывает за ним дверцу. Только в Италии даже полицейские выглядят так, будто одежду им подбирал Армани. Спускаясь по Виа Капелло, я прохожу мимо двух карабинеров — один, хмурясь, вслушивается в слова, доносящиеся из рации, другой смеется, прижав к уху мобильный телефон.
Если не считать магазинов, кажется, что со времен Джульетты здесь почти ничего не изменилось. Даже мостовая на Виа Капелло не забетонирована. а выложена мозаикой из каменных кубиков, а отданная во власть пешеходов Виа Маццини вымощена розовым мрамором. (Какой контраст, если сравнивать с нашими щербатыми бетонными плитами, с навечно втоптанными в них грязью и кусочками жевательной резинки.)
Я замираю на мгновение, а затем вхожу под арку… Граффити кажутся еще ярче, чем в воспоминаниях. Имена и сердца в несколько слоев выведены помадой, маркером, краской из баллончика, лаком для ногтей и клеем с блестками, а под ними — несметное количество процарапанных надписей, некоторые из которых можно прочитать, только когда солнце светит прямо на них и лучи наполняют светом неровные бороздки в камне. Я подхожу чуть ближе и читаю любовные послания: «Эрос и Никки навсегда», «Il sole. La Luna
[94]
— Одри + Стиви», есть даже довольно формальное «Мистер и миссис Ривз». Хотела бы я знать, многие ли из этих пар до сих пор вместе. «Ich liebe ein Màdchen, und sie ist so wun- derschòn».
[95]
Меня переполняют эмоции. Я вздыхаю и рассматриваю целую радугу разнообразных «Ti amo». Сколько любви. Осмелюсь ли я присоединиться? Сейчас поблизости нет ни одной группы туристов, только несколько отбившихся одиночек под балконом и мужчина, фотографирующийся с Джульеттой. (Старый романтик ухватил ее за грудь и кусает за плечо.) Если я потороплюсь, то успею нацарапать семь букв и плюсик. Но где мне втиснуть «Ким + Люка»? Даже водосточная труба и дерево с узловатой корой густо покрыты здесь надписями. Я вхожу в дверной проем рядом с сувенирной лавкой. (Не понимаю, может ли металлическая посудная мочалка в форме сердца служить залогом вечной любви?) Здесь я чувствую себя более уединенно, появляется даже какой-то налет таинственности. Я достаю фломастер и рядом с сердечком цвета клубничной жвачки дрожащей рукой вывожу на дверном косяке наши имена. Никто не обзывает меня вандалом. Осмелев, я добавляю мелкими буквами: «Наши сердца едины».
— Ромео, Ромео! О где же ты. Ромео!
Интересно. Ни разу мне не доводилось еще слышать Шекспира с японским акцентом. Кажется, эта история одинаково дурманит головы людям всех национальностей. Неожиданно дворик превращается в базарную площадь, и я спешу к дому Джульетты, размышляя, что «Джульетта Капулетти» очень мило рифмуется, я бы тоже так рифмовалась, если бы меня, например, звали «Ким Симмс».
У подножья скрипучей лестницы стоит красный почтовый ящик, куда посетителям предлагается опускать любовные письма. Каждый год Верона выбирает автора наиболее романтичного послания и приглашает его и его возлюбленную (или возлюбленного) на пару дней в качестве гостей города. Интересно, как бы в такой компании смотрелось письмо, которое я оставила маме для Люка.
Дорогой Люка, японимаю, что, когда ты прочитаешь это письмо. тебе придется его съесть, а потому буду краткой, чтобы ты не получил несварение желудка! Как мама уже, наверное, тебеобъяснила, я отправилась на три дня поработать переводчиком для сына Платинового Блондина, который торгует картинами. Первая остановка: Верона. Как бы мне ни хотелось, чтобы ты меня приревновал, необходимости в этом нет никакой. Каждый день, каждую секунду я буду жалеть, что ты не со мной. Может, даже подожгу покрывало в твою честь!
Сегодня вечером я в «ГаббиаД'Оро», а когда придет время возвращаться, я представлю, что в отеле в кровати меня ждешь ты — так что можешь навестить меня во сне.
Мечтаю еще раз провести с тобой время в стиле Вилла Чимброне. Твоя Джульетта-без-Ромео».
Я порвала и выбросила целую кучу бумаги со слезливым «расставание — это сладкая грусть», пока не решила остановиться на легком, шутливом варианте. Не то чтобы я думала, будто его отпугнут мои истинные чувства, но где-то в глубине моей души до сих пор таится ужасное ощущение, что в один прекрасный момент Люка обернется и скажет: «Я и забыл, как сильно я люблю Таню — с тех пор, как она вернулась, мы стали еще ближе». Не хочу выставить себя полной дурой, представляя, будто у нас есть будущее. Совершенно очевидно, что, после того как вернулась его жена, все стало куда сложнее. Поэтому не стоит грузить его планами совместной жизни или угрожать, что осушу склянку яда, если нам не суждено быть вместе. Наверное, нужно подождать, но так сложно сдерживать чувства, когда нестерпимо хочется позволить им властвовать над собой. Неудивительно, что люди так очарованы Ромео и Джульеттой. Не многие в наши дни готовы безоглядно повиноваться велению сердца.
