Я тут же пришпорил коня, пытаясь догнать его, но он был легок и на быстрой лошади, так что мне удалось поравняться с ним уже в добрых трехстах ярдах за левым флангом. Принц продолжал скакать, не сводя глаз с той гряды — она выглядела уже не столь далекой. Я заорал на него, он повернулся и вытянул руку:
— Гарри, смотри — противник!
— Маленький тупица, ты куда собрался?! — ору я. — Головы лишиться хочешь?
— Они же далеко, — говорит он, смеясь.
Далеко-то далеко, но не настолько, чтобы не различить бело-голубые ленты на пиках и лохматые меховые шапки. Казаки неподвижно смотрели на нас в ответ, и, вопреки жаре, я ощутил, как холодный пот струится у меня по спине. Вот они, знаменитые дикари Тартарии.
[30]
Смотрят, ждут, и одному Богу известно, сколько их там — может, целая орда поджидает, когда наша бравая маленькая армия оторвется от берега этого гостеприимного моря. Я схватил лошадь Вилли под уздцы.
— Поедем отсюда, парень, — говорю. — И никогда больше не делай так без моего разрешения, понял?
— Но это же совсем безопасно. Никто из них не движется, и похоже, не собирается даже. Какая скука! Ах, вот будь сейчас Средневековье, кто-нибудь из казаков спустился бы с горы и вызвал нас, и мы бы сразились на глазах у всей армии!
Вот так он и сидел в седле, сверкая глазами, то и дело хватаясь за эфес сабли с мечтой о битве! Хорошенькая перспектива для меня, не правда ли? Прежде чем я успел осадить его, из-за гребня донесся грохот орудийных выстрелов и засвистели ядра; небольшой отряд гусар в вишневых лосинах помчался с саблями наголо к холму. Слышались крики, приказания, и по направлению к нам с грохотом ринулось подразделение конной артиллерии. Пока артиллеристы снимали орудия с передков и разворачивали пушки, готовясь открыть ответный огонь, я скомандовал Вилли возвращаться обратно к армии.
Он хотел остаться, но я отмел возражения.
— Кавалеристы гибнут иногда, — говорю, — но не сидя вот так да пялясь с открытым ртом, словно в потайную щелочку в борделе. — Сказать по правде, звук этих проклятых орудий заставил мои кишки заворочаться, как в старые добрые времена. — Давай-ка в галоп!
— Ну ладно, — говорит он. — Но тебе не стоит так нянчиться со мной: я же вовсе не замышлял ничего такого. — Видя мою реакцию, Вилли разражается взрывом хохота. — Ей-богу, каким же ты стал осмотрительным, Гарри — скоро превратишься в доктора Винтера!
Хотел бы я в эту минуту оказаться там, где находится доктор Винтер, чем бы ни занимался этот старый сукин сын. Эти слова приходили мне на ум завтра и послезавтра, и в другие дни, пока армия медленно ползла вдоль побережья, задыхаясь от жары днем и зябко подтягиваясь к кострам ночью, и вот наконец мы достигли пологого склона, спускающегося к реке с красными, изрезанными промоинами и оврагами берегами. Всего лишь обычная русская речка, только название ее вы сейчас можете найти на любом приходском кладбище в Англии, на старинных каменных плитах соборов, на памятных металлических значках или табличках у заводов: Альма.
Осмелюсь предположить, вам приходилось видеть роскошные картины маслом: идеально ровные линии гвардейцев и гайлендеров в развернутом строю идут к русским батареям на холме; тут и там, рядом со своим кивером, валяется какой-нибудь малый с задумчивым взглядом; вдалеке расплываются серебристые облачка порохового дыма, знамена впереди, парни в треуголках размахивают шпагами. Не стану утверждать: может, кто-то и запомнил сражение при Альме именно таким, но только не Флэши. А мне пришлось побывать в самой его гуще, кстати, поскольку некоторым командирам не хватило ума сообразить, что долг генерала — оставаться в тылу, управляя вверенными ему частями.
С самого начала это обернулось жутким сумасшествием, и жуткой бойней к тому же. Возможно, вам известно, что русские — силами в сорок тысяч — засели за оврагами к югу от Альмы, расположив артиллерийские позиции на обращенном к реке склоне, а наши парни, имея лягушатников на правом фланге, должны были переправиться через реку и подняться на склон в надежде выбить московитов оттуда. Знай Меньшиков свое дело или не хвати нашим войскам слепой отваги, вся наша армия полегла бы там тогда. Но поскольку русачи дрались так же плохо и тупо, как почти всегда это делают, да еще по чистому везению со стороны Раглана и дурацкой храбрости наших ребят, дело повернулось совсем по-другому.
Подробные отчеты об этом побоище вы можете найти в любом труде по военной истории, если захотите, но можете поверить мне на слово, что эту битву для удобства лучше разделить на четыре этапа. Первый: Флэши наблюдает за артиллерийской подготовкой со своего поста в штабе Раглана, утешая себя мыслью, что между ним и противником находится двадцать тысяч других парней. Второй: Флэши занимается тем, что в течение некоторого времени (показавшегося ему вечностью) скачет во весь дух вдоль строя французских батальонов на правом фланге, держась от пуль сколь возможно дальше, и выясняет, по поручению лорда Раглана, какого черта лягушатники до сих пор не выбили русских с их позиций у самого морского берега? Третий: Флэши вовлечен в бой вместе с лордом Рагланом. Четвертый: Флэши пожинает плоды союзнической победы, оказавшиеся довольно горькими.
Как вы понимаете, предполагалось, что лягушатники опрокинут русский фланг, а потом наши ребята переправятся через реку и покончат с делом. Так что час за часом мы стояли, изнывая от жары, и наблюдали, как русские батареи выплевывают облака дыма и косят наши ряды в центре и слева. А лягушатники не спешили выполнять обещанного, поэтому мы с Ноланом носились, словно воланчики, то к Сент-Арно, то обратно; французишка был бледен как смерть и яростно лепетал что-то, пока его худосочные синемундирники карабкались на гряду и с потерями откатывались назад, а пороховая гарь стелилась над рекой седыми завитками.
— Передайтье милор, это заньять немного больше времья, — твердил он, и мы галопом мчались к Раглану.
— Такими темпами нам никогда не побить французов, — отвечал «милор», а когда ему напоминали, что в этот раз наши враги — русские, а не французы, он торопливо поправлялся, оглядываясь, нет ли поблизости ординарцев союзника. В конце концов, видя, как наши недвижные колонны редеют под огнем русских в напрасном ожидании атаки, командующий отдал приказ, и длинные красные шеренги начали спускаться по склону к реке.
Вдоль берегов плыло черное облако дыма от горящей деревушки, расположенной впереди чуть правее от нас, стремясь навстречу белым клубам, вылетающим из жерл русских орудий. Массивные линии пехоты исчезли в этой мгле, и сквозь разрывы в ней мы могли видеть, как солдаты бросились в реку, держа оружие над головой. Из-за обрывов раскатывались залпы русских пушек: «трах-бабах», «трах-бабах», а из вражеских окопов стали подниматься крошечные, похожие на вспышки хлопушек, белесые облачка ружейных выстрелов. Потом пришедшие в беспорядок линии нашей пехоты вынырнули из-за полосы дыма, бросившись на штурм подножья обрывов. Мы видели, как ядра вспарывают почву, как наши пушки грохочут в ответ, поднимая фонтаны земли вокруг русских батарей. Стоявший рядом Вилли весь искрутился в седле, вопя от возбуждения. Маленький идиот — все равно его никто не слышал в этом оглушающем реве.
