Я проснулся в холодном поту, с трясущимися руками и ногами, пытаясь сообразить, где я нахожусь. Откуда-то из темноты дул холодный ветер. Я с трудом повернул раскалывающуюся от боли голову: розовые лампы еще горели, отбрасывая причудливые тени, но принцессы уже не было. Впрочем кое-кто кроме меня в комнате все же остался — я видел темную фигуру у дверей, но она не была обнаженной — в полумраке белела набедренная повязка, а на голове вместо золотой диадемы был туго повязан тюрбан. Мужчина? А что у него в руках — палка? Нет, на ней был какой-то резной набалдашник — а за спиной у него стоял еще один человек. Пока я пытался их рассмотреть, оба неслышно проскользнули в комнату и я заметил, что в руке у второго был кусок ткани.
Несколько секунд я неподвижно лежал, пристально вглядываясь, но тут до меня дошло, что это не сон, что они идут к кровати, и от этого повеяло ужасной, необъяснимой опасностью. Москитная сетка была откинута, и я мог хорошо рассмотреть их, с глазами, белеющими на смуглых лицах, а затем перекатился по ложу в противоположную сторону, соскользнул на пол и бросился к окну, прикрытому жалюзи. За спиной у меня раздалось негромкое рычание, что-то просвистело в воздухе, раздался глухой удар; краем глаза я заметил маленький топор, дрожавший в ставне — и бросился головой вперед прямо сквозь жалюзи, подвывая от ужаса. Хвала Господу, что я вешу четырнадцать стоунов — они с треском проломили преграду и я приземлился на маленькой веранде, выбрался из-под обломков и вскарабкался на балюстраду, окаймляющую павильон.
Мельком я разглядел темную тень, прыгнувшую ко мне через кровать; рядом с верандой росло дерево, раскинувшее свои листья на высоте добрых пяти футов, и я бросился прямо в эту листву, тщетно пытаясь ухватиться за ускользавшие ветви, и здорово ударился обо что-то бедром, да так, что мне показалось, будто я сломал ногу. На несколько секунд я словно повис в воздухе, но тут же свалился и с глухим стуком упал на спину, чуть не вышибив из себя дух. Я перекатился, пытаясь подняться, но тут две темные фигуры спрыгнули с дерева почти прямо на меня. Я бросился на одного из преследователей и ударил его кулаком в лицо — и тут что-то мелькнуло у меня перед глазами и я едва успел подставить руку, чтобы перехватить гаротту, которую второй уже накидывал мне на шею.
Я захрипел, пытаясь ослабить удавку; мое запястье было прижато к подбородку этой смертоносной петлей, но правая рука оставалась свободной, и, протянув ее назад мне удалось схватить негодяя за горло и рвануть изо всех сил. Он застонал в агонии, удавка ослабла и тело убийцы осело наземь. Однако, прежде чем я успел нырнуть за ближайшее дерево, его товарищ оказался у меня за спиной. Он действовал безошибочно — новая петля перехватила мою глотку, а коленями он придавил мне спину и я только беспомощно бился, ощущая его дыхание на своей щеке. «Пять секунд, — промелькнуло у меня в мозгу, — всего лишь пять секунд нужно опытному душителю, чтобы убить свою жертву. О, Иисусе!» — у меня потемнело в глазах, голова свесилась на грудь, горло раздирала жуткая боль и я почувствовал, что умираю, все глубже погружаясь в небытие. Затем вдруг я понял, что снова лежу на спине, жадно глотая воздух, а лица, плывущие у меня перед моими пылающими глазами, постепенно слились в одно — Ильдерим-Хан держал меня за плечи, приговаривая:
— Флэшмен! Лежи спокойно! Вот так — просто полежи немного и подыши! Иншалла!
[81]
Пережить прикосновение душителя — это не так просто. — Его сильные пальцы массировали мне горло, а сам он улыбался, глядя на меня сверху вниз. — Видишь, что может выйти, если бегаешь за падшими женщинами? Еще минута — и нам бы пришлось с тобой распрощаться. Скажи спасибо, что у меня возникли подозрения и я со своими бадмашами поехал посмотреть, что за кунчуни
[82]
так искусно заманила тебя в свою постель. Ну, как себя чувствуешь, дружище? Сможешь встать на ноги?
— Что случилось? — пробормотал я, пытаясь подняться.
— Лучше спроси почему. Может, у девчонки оказался слишком ревнивый муж? Мы видели огни и слышали музыку, но до поры все было тихо, лишь несколько человек вышли и сели в паланкин — вроде того, на котором путешествуют женщины, и уехали. Но тебя не было видно, пока мы не услышали, как ты проламываешь себе дорогу, а по пятам за тобой следовали два эти пса из преисподней. — И, проследив за его кивком, я увидел парочку его головорезов, сидевших на корточках рядом с двумя темными тенями, лежащими на траве. Одна из теней была абсолютно неподвижна, другая же задыхалась и хрипела, а по тому, как эта фигура скорчилась, я понял, что она принадлежала убийце, объятий которого мне удалось избежать. Один из соратников Ильдерима тщательно протирал пучком листьев свой хайберский нож, а еще один подошел, выступив из мрака.
— Сайс сагиба лежит там, — махнул он рукой, — богиня Кали укусила его своим зубом.
[83]
— Что? — переспросил Ильдерим, поднимаясь. — О, Всевышний…
Афганец быстро подошел к телу мертвого душителя, выхватил фонарь из рук одного из своих людей и пристально вгляделся в лицо мертвеца. Я услышал, как он что-то резко крикнул и затем позвал меня.
— Взгляни, — коротко бросил Ильдерим и пальцем оттянул веко у трупа; даже в неверном свете фонаря я разглядел свежую татуировку на коже.
— Туг! — процедил Ильдерим сквозь зубы. — Ну, Флэшмен, и что же это все значит? [XI*]
Я пытался собраться с мыслями, но голова у меня раскалывалась, а по глотке словно прошел паровой каток. Это был настоящий кошмар — только что я, накачавшись шампанским, занимался любовью с Лакшмибай — и вот уже меня пытаются убить профессиональные душители, которые к тому же оказываются тугами. Я был слишком ошарашен, чтобы думать, так что Ильдерим обернулся к стонущему пленнику.
— Вот он-то нам все и расскажет, — проворчал хан и схватил беднягу за глотку. — Слушай, ты все равно умрешь, но твоя смерть может быть быстрой — или же я отрежу все лишнее от твоей грязной туши и заставлю тебя все это съесть. Это так, для начала. Так что выбирай — кто послал тебя и почему? — Туг захрипел и плюнул, на что Ильдерим спокойно приказал: — Оттащите его под ближайшее дерево. — И когда это было выполнено, вытащил свой нож, оправил его лезвие о подошву сапога и, бросив мне: — Подожди здесь, хузур, — мрачно последовал за ними.
Я не мог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Это было так кошмарно и невероятно, что за несколько последующих минут, пока из-под деревьев доносились жуткие стоны и сдавленные крики ужаса, я пытался хоть как-то осмыслить происходящее. Лакшмибай просто оставила меня спящим — пьяным, одурманенным или и тем, и другим — в павильоне, вскоре после чего там появились туги. Но почему — почему она хотела моей смерти? Клянусь Богом, это было бессмысленно: если бы она обрекла меня на смерть, то приказала бы устроить засаду по дороге к павильону, и не стала бы удовлетворять меня, подобно безумной шлюхе. Однако у нее не было абсолютно никаких оснований убивать меня — что я такого сделал, чтобы удостоиться подобной чести? Она была так дружелюбна, весела, так добра. Я готов был поклясться, что она просто влюбилась в меня за прошедшие две недели. О, я знал коварных женщин, шлюх, которые одной рукой расстегивают вам рубашку, а другой тянутся за ножом — но она была совсем иной. Я не мог поверить в это, не мог — и все тут.
