Но он успокаивающе заметил, что будет достаточно темно, а Аутрам и другие офицеры согласились, что Каваноу вполне сойдет. Все они с восхищением отнеслись к моему перевоплощению — я выглядел как обыкновенный базарный нищий — а Каваноу подошел ко мне, не скрывая слез, и торжественно сказал, что я самый лучший парень на свете, который мог бы отправиться с ним на это дело. Остальные засыпали нас пожеланиями счастливого возвращения из этой вылазки, а потом Аутрам вручил Каваноу послание для Кэмпбелла, прикусил свою сигару и тяжело посмотрел на нас.
— Думаю, не стоит повторять вам, — буркнул он, — что письмо не должно попасть в руки врагов. Это означало бы катастрофу для всех нас.
Очевидно, просто для того, чтобы что-то спросить, Аутрам поинтересовался, есть ли у нас оружие (наверное, чтобы в случае чего мы могли пустить себе пулю в лоб), а затем рассказал нам, как мы должны идти. Нам предстояло переплыть реку за северной стеной крепости, вновь пересечь ее уже по мосту к западу от резиденции губернатора, а дальше свернуть прямо на юг, сквозь Лакноу, в надежде добраться до пикетов Кэмпбелла с другой его окраины. Каваноу, который знает город, будет выбирать дорогу, а я буду вести и при необходимости говорить с туземцами.
Затем Аутрам посмотрел каждому из нас в глаза и благословил нас, а все остальные с важным и благородным видом пожали нам руки, и когда я уже думал, что пора выдвигаться, этот таинственный Каваноу, дрожа от возбуждения вдруг прочистил глотку и прохрипел:
— Мы знаем, что должны сделать, сэр, — и мы с радостью отдадим наши жизни в попытке сделать это. Мы знаем, как это рискованно, старина, — ну разве не ага? — добавил он, оборачиваясь ко мне.
— О да, конечно, — откликнулся я, — на этом базаре полно всякой заразы — мы и за неделю потом не избавимся от вшей. — Поскольку деваться было некуда, нужно было подбросить им на память еще одно bon mot
[171]
от Флэши.
Это тронуло их — так, как только может тронуть комический героизм. Хардинг, адъютант Аутрама, выпучил глаза и важно заявил, что Англия нас никогда не забудет, и каждый из присутствующих счел своим долгом ободряюще похлопать нас по плечам и подтолкнуть в направлении стены, через которую мы должны были покинуть крепость. Я слышал тяжелое дыхание Каваноу — это животное, похоже, даже сопело по-ирландски — и прошептал ему на ухо, чтобы он и не думал заговорить со мной.
— Ага-ага, Флэши, я не буду, — прогундосил он, ковыляя рядом и поминутно спотыкаясь о свой опереточный меч.
С самого начала все оказалось сплошным фарсом. К тому времени, когда мы должны были выскользнуть из укрепления и пробираться дальше сквозь темноту к берегу реки Гумти, я уже понял, что оказался в компании безответственного сумасшедшего, который и понятия не имеет о том, что делает. Даже когда мы раздевались, перед тем как войти в воду, он вдруг резко дернул головой при звуке странного всплеска, донесшегося с воды.
— Будто кто-то ловит форель на блесну, — заметил он, когда вдруг раздался другой, еще более громкий, всплеск. — А это вроде как выдра бросилась за блесной, — сказал он с удовольствием. — Ты как, не рыбак? — И прежде чем я смог прервать его болтовню, он вдруг схватил меня за руку — а сам он в это время стоял полностью раздетым, с тюком своей одежды на голове — и пылко произнес: — Слушай, а мы ведь собираемся совершить подвиг, который спасет империю — во мы какие! И знаешь, я не стесняюсь сказать тебе то, чего не говорил еще никому — в первый раз в моей жизни я немного испуган!
— В первый раз! — простонал я, но дубина-ирландец уже бросился в реку с таким громким всплеском, словно на воду спустили «Грейт Истерн», отдуваясь и громко молотя руками и ногами в темноте, оставив меня ужасаться сознанием того, что впервые в жизни я нахожусь в компании с человеком, который боится не меньше меня.
Положение становилось отчаянным — имею в виду, что во время прошлых моих приключений я всегда мог было положиться на какого-нибудь храброго идиота, способного сохранить трезвую голову, а сейчас я оказался один на один с этим шутом, который не только был сумасшедшим ирландцем, но к тому же еще и опьяненным идеей сыграть роль Бесстрашного Дика и Спасителя Отечества, а сам в то же время дрожал так, что чуть не выпрыгивал из сапог. Более того, он мог мечтать о блеснах и выдрах в самый неподходящий момент и имел не больше понятия о том, как бесшумно передвигаться в темноте, чем медведь с колокольчиком на цепи. Но теперь уже с этим ничего не поделаешь. Я скользнул в ледяную воду и проплыл с полфарлонга к противоположному берегу, где Каваноу уже стоял в грязи на одной ноге, натягивая штаны и чертыхаясь по этому поводу.
— Ты здесь, Флэш? — спросил он хриплым шепотом, который, наверное, можно было расслышать даже в Дели. — Нам нужно вести себя чертовски тихо, ты ж знаешь. Думаю, что панди уже тут, на берегу!
Поскольку мы ясно видели их пикеты неподалеку от бивачных огней, не далее чем в пятидесяти футах, это было весьма меткое замечание. Не успели мы отойти и на двадцать ярдов от берега, как нас кто-то окликнул. Я отозвался, и мой собеседник заметил, что сегодня достаточно холодно, и тут этот дурачок Каваноу заставил меня просто окаменеть от ужаса, проревев в ответ: «Хан, бхаи, бахут тундер!»
[172]
с произношением первоклассника, отвечающего урок по хинди. Я дернул его в сторону, стиснул за шею и прошипел:
— Да захлопнешь ты наконец свой поганый рот, ирландская ты картофелина?!
Он нервно зашептал слова извинения и забормотал что-то про королеву и нашу державу, а его глаза лихорадочно заблестели.
— Понял-понял, я буду более осторожным, Флэш, — сказал он и мы двинулись дальше.
Мне пришлось ответить на оклики еще несколько раз, прежде чем мы достигли моста, пересекли его и благополучно пробрались в город Лакноу.
Наступил решающий момент, поскольку улицы были освещены, попадались прохожие, так что в Каваноу легко могли разглядеть ряженого. Купание в реке не прибавило смуглости его коже, так что вместе со своей европейской походкой и непохожим на туземцев телосложением, ирландец теперь был просто ходячей опасностью. «Ну что ж, — подумал я, — если его обнаружат, то для Флэши вокруг достаточно темно, так что старине О'Хулигану
[173]
придется самому о себе позаботиться».
Хуже всего было то, что он, похоже, просто не мог молчать, то и дело бормоча: «Мечеть, ага, правильно — а теперь тут должен быть маленький каменный мостик — где он, ко всем чертям? Видишь его, Флэши? — он должен быть где-то здесь…» Я предложил ему, чтобы, если уж это необходимо, он бормотал на хинди и этот осел тут же, не задумываясь, ответил: «Ой, да, я буду, буду, не беспокойся. Ох, хотел бы я, чтобы у нас был компас». Похоже, он думал, что гуляет по Феникс-парку.
[174]
