«Вера» не двигалась, оставалась инертной на всех волнах. Они легко могли получить визуальный сигнал с другой стороны планеты, как и (возможно) Она; но там было не на что смотреть, так как «Вера» находилась под защитным экраном. Она всегда шла в бой невидимой, а появлялась позже, обычно в некий момент максимального психологического напряжения. Блокировка не скрывала эмиссии двигателей, потому Ее движение приборы фиксировали; но когда Она стояла на месте, как сейчас, то становилась практически незаметной.
Корабль вывел на экран отдельное окно с изображением другой стороны Гора 5, симуляцией, где белая точка отмечала Ее позицию; Фурд смотрел на нее и думал: «Что бы ни случилось в дальнейшем, первое очко я выиграл. Я знал, ты будешь ждать. На твоем месте я бы ждал».
— Расстояние до Гора пять — одна целая восемьдесят пять сотых, коммандер, — отрапортовала Каанг.
— Спасибо. Пожалуйста, отключите ионный двигатель и остановите корабль.
С почти высокомерной медлительностью и небрежной точностью, похожей на то, как вилка зависает между ртом и тарелкой во время разговора, «Чарльз Мэнсон» прекратил движение. Маневр завершился отключением ионного двигателя — как обычно, Каанг провела операцию почти неощутимо — и всплеском струй, забивших из маневровых движков, расположенных вокруг носа и в центральной части корабля.
«Скоро, — подумал Фурд, — все начнется. Мы уже как никогда близки друг к другу».
Он взглянул на Кир и Смитсона:
— Пожалуйста, начинайте процедуры запуска.
Бой, который, как понимал коммандер, или убьет его, или изменит навсегда, начался незаметно и совсем неброско.
Из малых отсеков, расположенных на носу корабля, выскользнул рой крохотных объектов. А из трюма корабля вынырнул один-единственный предмет, другой формы и размеров, и по строго вертикальной траектории рухнул в атмосферу планеты.
Несколькими днями ранее, когда «Чарльз Мэнсон» совершил посадку на Шахре, Фурд, прежде чем отправиться в Хришшихр, посетил один из приемов Суонна, устроенных в честь прибытия «аутсайдера». Как потом выяснилось, в первый и последний раз. Событие было масштабным, на него пригласили всех важных персон из деловых, медийных, политических и военных кругов низины. Проводилось оно в бальном зале одного из изысканных зданий администрации, которые коммандер видел по всей Впадине, в Доме Дружбы у Трех Мостов, в нескольких милях от Блентпорта. Фурд пришел вместе со своим командным составом и несколькими другими членами экипажа. Все они вели себя как обычно.
Кир элегантно скользила среди гостей, по большей части не обращала внимания на мужчин (хотя это и не встречало взаимности с их стороны) и разговаривала с женщинами; она была в форме, дамы носили вечерние платья, но стоило ей встать рядом с местными модницами, и те сразу выглядели уродливыми и неопрятными. Кир прекрасно понимала, какой эффект производит, но вела себя так, словно ни о чем не подозревала.
Каанг сразу окружили пилоты из флота Гора, и она, как обычно, принялась извиняться из-за репутации, что всегда шла впереди нее. Пилоты представлялись, хотели выведать, как же она это делает, и уходили, озадаченные или возмущенные, а порой и того хуже, когда выясняли, что Каанг ничего не может им ответить. Она родилась с этим даром и не понимала его, благодаря ему она всегда будет лучше любого пилота, причем без всяких усилий. И ее ненавидели за такую способность, а еще больше — правда, в этом никто признаваться не хотел — за то, что Каанг не гордилась своей исключительностью, а, скорее, стеснялась ее.
Смитсон остался доволен тем, что местные внимательно отнеслись к приему гостей и специально для него приготовили концентрированную овощную смесь; памятуя об изысканности мероприятия, ее подали в виде маленьких твердых пирожных, а не мисок со слизью, но это было удобоваримо. (Позже Кир рассказала, что Суонн лично звонил ей, спрашивая о вкусовых пристрастиях техника.)
Смитсон был родом с Эмберры, непривычно богатой и самодостаточной планеты, которая ясно дала понять Содружеству, что отклонит любые «приглашения присоединиться», а люди мудро решили не настаивать. Вместо этого они сделали ее партнером, путем переговоров заманив в целую сеть торговых соглашений и политических договоров. Обитателей Эмберры видели в Содружестве не часто и к Смитсону отнеслись с откровенным любопытством, но поначалу без всякой враждебности.
— Так как звучит ваше настоящее имя? — спросил кто-то. — Смитсон — это кличка или перевод?
— Эмберрские имена — это длинные многосложные слова, иногда с абзац длиной. Они нас определяют, подводят итог наших жизней и достижений. А «Смитсон»… Приблизительно так на человеческих языках звучат последние два слога моего имени.
— А это вас не обременяет?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, когда вы в постели с женщиной, то шепчете ей на ухо полное имя?
— Да, но говорим мы быстро. Особенно когда трахаемся до потери сознания.
В конце концов кто-то задал вопрос:
— И как же так случилось, что вы стали работать на Содружество?
— Ну, я…
— И как, ради всего святого, — встряла какая-то леди, — так случилось, что вы стали работать на Содружество в команде «аутсайдера»?
— Мне пришлось покинуть Эмберру, — ответил он без всякой улыбки. — Меня там не ждут. Я убил и съел своих детей.
Женщина неуверенно засмеялась. Когда Смитсон отошел от группы, ни с кем не попрощавшись, то услышал, как кто-то бросил ему вслед:
— Да он — еще больший грубиян, чем Фурд.
А другой добавил:
— Да. Семифутовая колонна хамства и соплей.
Легче всех с гостями было Джосеру — за несколько месяцев службы на «Чарльзе Мэнсоне» он проявил большую общительность, чем весь остальной экипаж, вместе взятый, — Тахл же испытывал некоторые затруднения, но справлялся сносно. Он был не единственным шахранином на приеме; Суонн включил еще нескольких в список гостей, в том числе отца Тахла, Шулху, но тот вежливо отклонил приглашение.
Неуклюже совершив несколько положенных кругов по залу, Фурд заметил, что Смитсон остался в одиночестве, и подозвал его к себе. Они притаились в углу, где коммандер и задал свой вопрос.
— Давайте внесем ясность. — Смитсон хотел уже сказать «Я не понимаю», но вовремя сдержался. — Вы хотите, чтобы я изобрел какое-нибудь приспособление для нашей первой встречи с Ней, но вам не важно, будет ли эта штука успешной?
— Совершенно не важно.
— А почему вы решили, что Она будет ждать нас у Гора пять?
— Это не ваша забота. Она будет ждать. Что же насчет того, увенчается ли успехом… Я хочу, чтобы вас осенила одна из ваших Идей. И когда мы встретим Ее, я хочу совершить что-нибудь необычное. Уникальное. Если ничего не получится, то я все равно увижу, как Она ответит на наш выпад, а это само по себе ценно.
— И вы говорите мне об этом сейчас, за несколько дней до взлета?
