– Я был глуп. Я играл даже тогда, когда фишки не дрожали, когда я знал, что у меня полоса невезения.
– Почему?
Марти метнул на него сердитый взгляд.
– Вы что хотите подписанной исповеди? – резко ответил он. – Я был жаден, вы это хотите сказать? Я любил играть даже когда у меня не было шансов на выигрыш. Я просто хотел играть.
– Ради игры?
– Да, если хотите. Ради игры.
Невозможно сложное выражение появилось на лице Уайтхеда: в нем было сожаление, и ощущение ужасной потери, – и, более того, непонимания. Уайтхед – мастер, Уайтхед – Повелитель мира вдруг показал – совсем немного – еще одно, более доступное лицо – лицо человека, дошедшего до точки отчаяния.
– Мне был нужен кто-то с твоей слабостью, – объяснил он и, внезапно, стал исповедующимся. – Потому что, рано или поздно, а я знал, что такой день, как сегодня, наступит, я должен буду попросить тебя рискнуть вместе со мной.
– В чем рискнуть?
– Все не так просто, как рулетка или карты, тогда я мог бы объяснить тебе все, не прося о простом доверии. Но это так сложно. И я устал.
– Билл говорил...
Уайтхед оборвал его.
– Той оставил поместье. Ты больше не будешь видеть его.
– Когда он уехал?
– В начале недели. Наши отношения в течение некоторого времени уже разваливались. – Он заметил огорчение Марти. – Не беспокойся. Твое положение здесь так же крепко, как всегда. Но ты должен доверять мне абсолютно.
–Сэр...
– Не надо заверений в преданности, они утомляют меня. Не потому, что я не верю в твою искренность. Но я округе людьми, которые говорят то, что я хочу слышать. Именно так они могут держать своих жен в мехах и сыновей на кокаине. – Его рука в перчатке царапала бородатую щеку, когда он говорил. – Так мало честных людей. Той был первым. Иванджелина, моя жена, была второй. Но это оченьмало. Мне приходится доверять инстинкту, я должен плюнуть на все разговоры и следовать тому, что велит мне моя голова. А она доверяет тебе, Мартин.
Марти ничего не сказал; он просто слушал, как голос Уайтхеда становится все тише и тише, а глаза, напротив, стали уже такими яркими, что от них мог бы вспыхнуть трут.
– Если ты будешь со мной, если ты обеспечишь мою безопасность, не существует ничего, кем бы ты не мог стать или чего бы ты не смог иметь. Понимаешь? Ничего.
Не в первый раз старик предлагал ему этот соблазн, но обстоятельства значительно изменились с того времени, как Марти появился в Убежище. Теперь нужно было рисковать большим.
– Что самое худшее может произойти? – спросил он.
Напряженное лицо расслабилось, только горящие глаза свидетельствовали о жизни.
– Худшее? – переспросил Уайтхед. – Кто знает худшее? – Из пылающих глаз, казалось, вот-вот брызнут слезы – он сдерживал их. – Я видел такие вещи... И проходил мимо них. Никогда не думал... ни разу...
Послышался стук дождевых капель, их мягкие удары сопровождали запинающуюся речь Уайтхеда. Все его умение вести беседу внезапно покинуло его. Но что-то – огромное что-то – должно было быть сказано.
– Никогда не думал... что это когда-то произойдет со мной.
Он прикусил язык, отметая головой собственную абсурдность.
Ты поможешь мне? – вместо дальнейших объяснений спросил он.
– Конечно.
– Хорошо, – ответил он. – Увидим.
Без слов он внезапно отвернулся от Марти и направился обратно к дому. Прогулка, очевидно, была закончена. Некоторое время они шли как и раньше – Уайтхед шел впереди, Марти следовал за ним в двух ярдах позади. Только перед тем, как показался дом, Уайтхед заговорил снова. На этот раз он не нарушил ритма своих шагов, а просто бросил вопрос через плечо. Всего три слова:
– А Дьявол, Марти?
– Что, сэр?
– Дьявол. Молился ли ты когда-нибудь ему?
Это была шутка. Может быть, слегка тяжеловатая, но в духе старика, чтобы не делать свою исповедь столь мрачной.
– Ну так что?
– Раз или два, – ответил Марти, изображая улыбку.
Едва слова слетели с его губ, Уайтхед остановился, как вкопанный, предостерегающе подняв руку.
– Т-с.
В двадцати ярдах впереди, на их дороге, замерла лиса. Она еще не видела своих наблюдателей, но оставалось всего несколько мгновений, чтобы их запах достиг ее ноздрей.
– В какую сторону? – прошептал Уайтхед.
– Что?
– В какую сторону она побежит? Тысяча фунтов.Спорим.
– У меня нет... – начал Марти.
– Против недельного жалования.
Марти заулыбался. Что было недельное жалование? Он даже не имел возможности тратить его.
– Тысяча фунтов за то, что она побежит направо, – сказал Уайтхед.
Марти замешкался.
– Быстро, парень...
– Идет.
При этом слове животное почуяло их. Ее уши прижались, голова повернулась и она их увидела. Мгновение она была слишком удивлена, видя их, затем пустилась наутек. Несколько ярдов она бежала от них прямо по тропинке, отбрасывая задними лапами жухлые листья. Затем, неожиданно, она бросилась под защиту деревьев, налево.В победе не было сомнений.
– Отлично, – сказал Уайтхед, стягивая перчатку и протягивая руку Марти. Когда он пожал ее, она дрожала, как фишки в выигрышную ночь.
* * *
К тому времени, когда они вернулись, дождь припустил сильнее. Приветственный шепот поднялся в доме. Очевидно Перл, не в силах больше выносить варваров в своей кухне, поддалась порыву и хлопнула дверью. Видимо поэтому обиженное сборище стало вести себя намного дисциплинированнее. Их бормотание снизилось до шепота, некоторые из них сделали попытку добраться до Уайтхеда, когда он вошел, но были резко остановлены. "Ты все ещездесь, Монро?" – сказал он одному из приближенных; другому, который ошибочно пытался привлечь к себе внимание кипой бумаг, он спокойно посоветовал «подавиться ими». Они достигли студии с минимумом потерь. Уайтхед отпер стенной сейф.
– Полагаю, ты предпочитаешь наличными.
Марти изучал ковер. Хотя он честно выиграл пари, оплата его смущала.
– Наличными было бы лучше, – пробормотал он.
Уайтхед отсчитал пачку двадцатифунтовых банкнот и протянул их ему.
– Наслаждайся, – сказал он.
– Благодарю вас.
– Не благодари меня, – сказал Уайтхед. – Это был честный спор. Я проиграл.
Воцарилось тягостное молчание, пока Марти убирал деньги в карман.
