Когда он вернулся, Кэрис была в его комнате, одетая в свитер и джинсы и босиком. Она выглядела осунувшейся, старше своих девятнадцати лет. Улыбка, которой она встретила его, была слишком отрепетированной, чтобы убеждать.
– Ты не против? – спросила она, – я просто слышала, как ты ходил туда-сюда.
– Ты вообщеникогда не спишь?
– Не всегда.
– Хочешь пива?
– Нет, спасибо.
– Садись, – сказал он, сбрасывая кучу одежды с одинокого стула. Однако, она расположилась на кровати, оставив стул для Марти.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала она.
Марти отложил выбранную книгу. На обложке обнаженная женщина с зеленой флюоресцирующей кожей вылуплялась из яйца на планете с двумя солнцами. Кэрис спросила:
– Ты знаешь, что происходит?
– Происходит? Ты о чем?
– Ты ничего странного не замечал в доме?
– Например?
Ее губы сложились в любимую комбинацию: уголки опустились вниз от раздражения.
– Я не знаю... трудно описать.
– Попытайся.
Она заколебалась, как ныряльщик на краю высокого обрыва, затем бросилась вниз.
– Ты знаешь, что такое чувствительность?
Он кивнул.
– Когда кто-то может ловить волны. Мысленные волны.
– Телепатия.
– В некотором роде.
Он бросил на нее взгляд.
– Это то, что ты можешь делать? – спросил он.
– Не делать.Я ничего не делаю.Скорее это делают со мной.
Марти откинулся на спинку стула, он был в затруднительном положении.
– Как будто все становится вялым. Я не могу сбросить это. Я слышу, как люди говорят, не шевеля губами. В основном, бессмыслица – просто бормотание.
– И это то, что они думают?
– Да.
Он не знал, что ответить, кроме того, что он сомневается в ее словах, но не это она хотела услышать. Она пришла сюда за помощью, разве нет?
– Это не все, – сказала она. – Я иногда вижу какие-то формы вокруг фигур людей. Туманные ореолы... как какой-то свет.
Марти вспомнил человека у ограды: как он излучал свет. Или так казалось?
– Суть в том, что я чувствую то, чего другие люди не чувствуют. Я не думаю, что у меня такой особенный ум или что-нибудь вроде этого. Я просто делаюэто. И в последние несколько недель я чувствую что-то в доме. У меня в голове появляются странные мысли из ниоткуда, мне видится... что-то ужасное. – Она запнулась, чувствуя, как ее объяснения становятся все более расплывчатыми, и что она рискует подорвать доверие к ее словам, если будет продолжать.
– Ты видишь свечение? – сказал Марти, возвращаясь к началу.
– Да.
– Я видел что-то подобное.
Она наклонилась вперед.
– Когда?
– Помнишь того человека, который вломился сюда? Мне кажется, я видел свет, исходивший от него: из его ран, из глаз и изо рта.
Даже когда он закончил предложение, он вздрогнул, словно боялся заразиться.
– Я не знаю, – сказал он. – Я был пьян.
– Но ты видел что-то.
– Да, – согласился он неохотно.
Она встала и подошла к окну. «Что отец – что дочь, – подумал он, – тяга к окнам у обоих». Когда она уставилась на газон – Марти никогда не задергивал занавески – у него открылась возможность разглядывать ее.
– Что-то... – повторила она. – Что-то...
Грациозность изгиба ее ног, переходящих в округлость ягодиц; ее лицо, отраженное в холодном окне, – все привлекало его.
– Так вот почему он больше не разговаривает со мной, – сказала она.
– Папа?
– Он знает, что я могу чувствовать о чем он думает, и он боится.
Рассматривание зашло в тупик – она принялась постукивать ногой по полу с раздражением, ее дыхание моментально затуманило окно. Затем, совершенно неожиданно, она спросила:
– Ты знал, что тебя очень интересует грудь?
– Что?
– Ты постоянно смотришь на нее.
– Черта с два!
– А ты еще илжец.
Он встал, не зная, что он собирается делать или говорить, – пока у него не было слов. Наконец, смягчившись от смущения, он решил, что подойдет только правда.
– Мне нравится смотреть на тебя.
Он прикоснулся к ее плечу. Здесь, если бы они решили, игра могла бы остановиться, нежность была поражающей. Они могли воспользоваться возможностью или оставить все как есть – остроумно резюмировать или просто отбросить все. Время застыло между ними, словно ожидая инструкций.
– Бэби, – сказала она. – Не дрожи.
Он пододвинулся на полшага ближе и поцеловал ее затылок. Она повернулась и ответила на поцелуй, ее руки поднялись по его позвоночнику и сомкнулись сзади на его голове, словно для того, чтобы почувствовать ее тяжесть.
– Наконец-то, – сказала она, когда они прервались. – Я уже начала думать, что ты слишком джентльмен.
Они упали на кровать, и она перекатилась, оседлав его бедра. Без малейшего смущения она протянула руку, нащупывая узел пояса его халата. Его член почти встал, но неудобная поза тормозила эрекцию. Она раздвинула полы его халата и провела ладонями по его груди. Его тело было твердым но не тяжелым, шелковые волосы разбегались от его груди вниз к центральной впадине его живота, становясь все крупнее. Она немного привстала, чтобы отодвинуть халат от его паха. Его освобожденный член подскочил с четырех на полдень. Она щелкнула по его внутренней стороне – он отреагировал незамедлительно.
– Мило, – сказала она.
Он уже начинал привыкать к ее одобрению. Ее спокойствие было заразительным. Он полусел, опираясь на локоть, чтобы лучше видеть ее над ним. Она настойчиво занималась его эрекцией, кладя указательный палец себе в рот и перенося легкий слой слюны на его член, пробегая кончиками пальцев вверх и вниз в жидкости, ленивыми движениями. Он стонал от удовольствия. Тепло разлилось в его груди – еще один сигнал, если он еще был нужен, о его возбуждении. Его щеки тоже пылали.
– Поцелуй меня, – попросил он.
Она наклонилась к нему и встретила его губы. Они повалились обратно на кровать. Его руки ощутили низ ее свитера и начали задирать его, но она остановила его.
– Нет, – пробормотала она в его губах.
– ...хочу видеть тебя... – сказал он.
Она села обратно. Он в недоумении смотрел на нее.
