А затем, как будто узор из гордости решил изменить нынешний порядок вещей, узелки начали развязываться и распадаться. Цвета каждого фрагмента растворялись в воздухе, пока взгляд не потонул в вареве пигментов, где распустившиеся нити провозглашали свободу линиями, запятыми и точками, похожими на мазки кисти мастера каллиграфии. Сначала значки казались совершенно беспорядочными, но по мере того, как каждый из них втягивал в себя цвет и поверх него ложились все новые и новые мазки, становилось очевидно: из хаоса методично рождаются некие формы.
Там, где мгновение назад были лишь уток и основа, из потока возникли очертания пятерых совершенно разных людей, и невидимый художник с безумной скоростью продолжал добавлять детали в их портреты.
Голоса пчел зазвучали громче, выпевая в головах спящих имена появившихся незнакомцев.
Первой из квинтета появилась молодая женщина в длинном темном платье. Ее маленькое личико было бледным, закрытые глаза обрамлены рыжеватыми ресницами. Это, сказали пчелы, Лилия Пеллиция.
Словно пробудившись от звука своего имени, Лилия открыла глаза.
Как только она сделала это, вперед выдвинулся круглый бородатый человек лет пятидесяти в накинутом на плечи пальто и широкополой шляпе. Это Фредерик Каммелл, сообщили пчелы, и глаза за круглыми линзами очков размером с монету открылись. Его рука тотчас потянулась к шляпе, он снял ее, обнажив голову с тщательно подстриженными и набриолиненными волосами.
— Ага, — произнес он и улыбнулся.
Вслед за ним возникли еще трое. Одна из них, нетерпеливо стремившаяся высвободиться из мира красок, уже готовилась к пробуждению. (Куда делось, думали спящие, то буйство красок, какими изначально сверкали нити? Куда спрятались цвета и оттенки под этим траурным одеянием, неужели в нижние юбки попугайской расцветки?) Кислая физиономия третьей гостьи не позволяла заподозрить ее в подобных вольностях.
Апполин Дюбуа, объявили пчелы, и женщина открыла глаза. Усмешка, на миг мелькнувшая на ее лице, обнажила зубы цвета старой слоновой кости.
Последние участники собрания явились вместе. Один из них был негром, чьи тонкие черты даже во сне дышали печалью. Второй — голый младенец на руках первого — пускал слюни на рубаху своего покровителя.
Джерико Сент-Луис, сказали пчелы, и негр открыл глаза. Он тотчас посмотрел на младенца, захныкавшего раньше, чем было произнесено его имя.
Нимрод, назвали его пчелы, и, хотя младенцу, судя по всему, не исполнилось и года, он уже знал два слога своего имени. Он поднял веки, за которыми скрывались глаза ясного золотистого оттенка.
С его пробуждением процесс завершился. Все краски, пчелы и нити исчезли, в комнате Кэла остались пятеро незнакомцев.
Первой заговорила Апполин Дюбуа.
— Так не должно быть, — заявила она, подходя к окну и отдергивая занавески. — Куда мы, черт возьми, угодили?
— И где все остальные? — спросил Фредерик Каммелл.
Он заметил зеркало на стене и принялся изучать в нем свое отражение. Фыркнул, достал из кармана ножницы и стал подстригать какие-то слишком сильно отросшие волоски на щеках.
— Хороший вопрос, — отозвался Джерико. Затем спросил, обращаясь к Апполин: — И как там снаружи?
— Пустынно, — ответила женщина. — Глубокая ночь. И…
— Что?
— Посмотри сам, — сказала она, шумно втягивая слюну между обломков зубов, — чего-то там не хватает. — Она отвернулась от окна. — Все не такое, каким должно быть.
Место Апполин у окна заняла Лилия Пеллиция.
— Она права, — согласилась девушка. — Все совсем не такое.
— И почему здесь только мы? — снова спросил Фредерик. — Вот самый главный вопрос.
— Что-то произошло, — сказала Лилия негромко. — Что-то ужасное.
— Вне всякого сомнения, ты это чуешь нутром, — вставила Апполин. — Как и всегда.
— Ведите себя прилично, мисс Дюбуа. — призвал Фредерик со страдальческим, как у школьного учителя, выражением лица.
— Не смей называть меня «мисс»! — воскликнула Апполин. — Я замужняя дама.
Погруженные в сон, Кэл с Сюзанной прислушивались к перепалке и забавлялись тем, какую чепуху производит воображение. Однако, несмотря на странность этих людей, на их допотопные одеяния, имена и нелепые разговоры, они все равно казались удивительно реальными. Каждая деталь была совершенно отчетливой. И, словно желая еще сильнее смутить спящих, человек по имени Джерико посмотрел на постель и сказал:
— Может быть, они смогут нам что-то объяснить.
Лилия уставилась на спящую парочку своими светлыми глазами.
— Надо их разбудить, — сказала она и протянула руку, чтобы сделать задуманное.
«Так это не сон!» — догадалась Сюзанна, когда рука Лилии приблизилась к ее плечу.
Она почувствовала, что просыпается, и открыла глаза, как только пальцы девушки коснулись ее.
Занавески были отдернуты, как и представлялось во сне. Уличные фонари заливали светом маленькую комнату. Посреди нее, внимательно глядя на кровать, стояли пятеро. Сон претворился в реальность. Сюзанна села. Простыня соскользнула, и Джерико с младенцем Нимродом уставились на ее грудь. Она подтянула простыню к шее, раскрыв таким образом Кэла. Холодный воздух потревожил его. Он взглянул на Сюзанну широко раскрытыми глазами.
— Что происходит? — спросил он хриплым со сна голосом.
— Проснись, — сказала она. — У нас гости.
— Мне снился такой сон… — пробормотал он. Затем переспросил: — Гости? — Поднял на нее глаза, проследил за ее взглядом. — О господи…
Младенец на руках Джерико засмеялся, указывая пухлым пальчиком на поднявший голову член Кэла. Тот схватил подушку и прикрылся.
— Это что, одна из шуточек Шедуэлла? — шепотом спросил он.
— Я так не думаю, — ответила Сюзанна.
— Кто такой Шедуэлл? — хотела знать Апполин.
— Еще один чокнутый, надо полагать, — вставил Фредерик.
Он держал наготове ножницы на случай, если эти двое проявят враждебность.
При слове «чокнутый» Сюзанна начала кое-что понимать. Первой его употребила Иммаколата, имея в виду представителей рода людского.
— Фуга… — произнесла Сюзанна.
Стоило ей сказать это, как все глаза устремились на нее, и Джерико спросил:
— Что ты знаешь о Фуге?
— Не слишком много, — ответила она.
— Ты знаешь, где находятся остальные? — спросил Фредерик.
— Какие остальные?
