– Возвращайся, – сказал он. – Если же ты последуешь за мной, то приготовься...
Как это ни было нелепо, Миляга отвечал ему так, словно между ними действительно текли белые воды.
– Приготовься к чему? – прокричал он.
Человек покачал головой, и даже с другой стороны улицы, сквозь пелену мокрого снега, Миляге было видно, какое отчаяние и смятение отразились на его лице. Он не знал, почему при виде этого выражения все внутри у него сжалось. Ступив ногой в воображаемую реку, он начал пересекать улицу. Выражение на лице убийцы изменилось: отчаяние уступило место недоверию, а недоверие сменилось ужасом, словно Миляга совершал нечто немыслимое, невыносимое. Когда Миляга оказался на середине дороги, мужество оставило Пая. Качание головой перешло в яростный припадок отрицания, и, откинув голову назад, он испустил странный стон. Потом он снова начал пятиться от объекта своего ужаса – Миляги, – словно в надежде раствориться в пустоте. Но если и существовала в мире магия, способная помочь ему в этом (а в этот вечер Миляга вполне был в состоянии в это поверить), то убийца ею не владел. Но его ноги были способны на еще большие чудеса. Как только Миляга достиг другого берега реки, Пай-о-па повернулся и пустился в бегство, перепрыгнув через стену парка и, судя по всему, совершенно не заботясь о том, какая площадка для приземления ожидает его с другой стороны, недоступной взору Миляги.
Продолжать преследование было бессмысленно. От холода разбитые кости Миляги заболели еще сильнее, а в таком состоянии путешествие через два квартала обратно к квартире Юдит неминуемо будет долгим и болезненным. К тому времени, когда это путешествие было окончено, вся его одежда промокла до нитки. Со стучащими зубами, кровоточащим ртом и прилипшими к черепу мокрыми волосами он подошел к подъезду, являя собой зрелище жалкое и непривлекательное. Юдит ждала его в вестибюле вместе с пристыженным швейцаром. Увидев Милягу, она немедленно бросилась ему на помощь. Состоявшийся между ними обмен репликами (Сильно ли он пострадал? – Нет. – Удалось ли убийце сбежать? – Да.) был краток и конструктивен.
– Пойдем наверх, – сказала она. – Тебе необходима кое-какая медицинская помощь.
3
Сегодняшняя встреча Юдит и Миляги была до того переполнена драматическими событиями, что ни с той, ни с другой стороны никаких дополнительных изъявлений чувств не наблюдалось. Юдит ухаживала за Милягой со своим обычным прагматизмом. Он отказался от душа, но вымыл лицо и пострадавшие конечности, осторожно очистив ладони от песка и мелких камушков. Потом он переоделся в сухую одежду, которую она отыскала в шкафу Мерлина, хотя, надо заметить, Миляга оказался выше и худее отсутствующего хозяина. После этого Юдит спросила, не хочет ли он, чтобы его осмотрел доктор. Он поблагодарил ее, но отказался, уверив, что с ним все в порядке. Так оно и было: умывшись и переодевшись во все сухое, он вновь был в форме, несмотря на боль от ушибов.
– Ты позвонила в полицию? – спросил он, стоя на пороге кухни и наблюдая за тем, как она заваривает «Дарджилинг».
– Смысла нет, – сказала она. – Они уже знают о существовании этого парня. Может быть, я попрошу Мерлина, чтобы он им позвонил попозже.
– Это уже вторая попытка? – Она кивнула. – Ну, если это тебя может успокоить, я думаю, что она окажется последней.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что он выглядел так, словно готов был броситься под машину.
– Не думаю, что это причинило бы ему особый вред, – заметила она и рассказала о происшествии в Виллидже, закончив описанием чудесного исцеления. – Он должен был погибнуть, – сказала она. – Его лицо было разбито... даже то, что он встал на ноги, уже было чудом. Сахар, молоко?
– Пожалуй, плесни чуточку скотча. Мерлин пьет?
– Да, но он не такой знаток, как ты.
Миляга рассмеялся.
– Так вот как ты меня рекомендуешь? Миляга-алкоголик?
– Нет. Честно говоря, я тебя вообще никак не рекомендовала, – сказала она в некотором смущении. – Конечно, я наверняка упоминала о тебе мимоходом в разговорах с Мерлином, но ты... как бы это сказать... ты – моя греховная тайна.
Этот отзвук разговора на Холме Змеев заставил его вспомнить о человеке, чье поручение он здесь выполнял.
– Ты говорила с Эстабруком?
– С какой это стати?
– Он пытался связаться с тобой.
– Я не желаю с ним разговаривать. – Она опустила его чашку на столик, отыскала бутылку скотча и поставила ее рядом. – Угощайся.
– А ты не хочешь глоток?
– Только чай, виски не хочу. У меня в голове и так черт знает что творится. – Она вернулась к окну, чтобы взять свою чашку. – Я столько всего не понимаю, – сказала она. – Для начала откуда ты здесь взялся?
– Я не хотел бы, чтобы мои слова звучали напыщенно, но мне действительно кажется, что перед этим разговором тебе лучше присесть.
– Да объясни ты мне, что происходит, – сказала она, и в голосе ее зазвучали обвиняющие нотки. – Как долго ты следил за мной?
– Всего лишь несколько часов.
– А мне показалось, что я видела, как ты следил за мной пару дней назад.
– Это был не я. До сегодняшнего утра я был в Лондоне.
Это известие ее озадачило.
– Так что ты знаешь об этом человеке, который хотел меня убить?
– Он сказал, что его зовут Пай-о-па.
– Плевать я хотела на то, как его зовут, – сказала она, окончательно отбросив напускную сдержанность. – Кто он? Почему он хотел мне зла?
– Потому, что его наняли.
– Что?
– Его нанял Эстабрук.
Нервная дрожь прошла по ее телу, и она расплескала чай.
– Чтобы убить меня? – сказала она. – Он нанял человека, чтобы убить меня? Я тебе не верю. Это безумие.
– Он сходит с ума по тебе, Юдит. Он сделал это, потому что не хотел, чтобы ты принадлежала кому-то другому.
Она поднесла чашку ко рту, сжимая ее обеими руками, и костяшки ее пальцев были такими белыми, что удивительно, как это фарфор не треснул в ее руках, словно яичная скорлупа. Она сделала глоток; лицо ее помрачнело.
– Я тебе не верю, – снова повторила она, но на этот раз еще более решительно.
– Он пытался связаться с тобой, чтобы предупредить тебя. Он нанял этого человека, а потом передумал.
– А откуда ты-то это знаешь? – Вновь обвинительные нотки послышались в ее голосе.
– Он послал меня, чтобы предотвратить беду.
– И тебя тоже нанял, да?
Не так-то приятно было услышать это из ее уст, но он ответил правду: да, он действительно был всего лишь очередным наемником. Выходило так, словно Эстабрук пустил по следу Юдит двух собак, одна из которых несла ей смерть, а другая – жизнь, и предоставил судьбе решать, какая из собак схватит ее первой.
