В гостинице им предложили два койко-места в разных
шестиместных номерах – мужском и женском. Этот вариант Настю не устраивал
категорически, пришлось доставать еще одну стодолларовую купюру, после чего
администратор, лучезарно улыбаясь, протянула ей ключ от стандартного
двухместного номера с телефоном и санузлом. Вероятно, в аэропортовской
гостинице это был номер самой высшей категории.
В номере она швырнула сумку на пол, скинула куртку и
плюхнулась на кровать. Сауляк аккуратно повесил свою одежду в шкаф и уселся в
кресло. Со своего места Насте не было его видно, но она могла бы голову дать на
отсечение, что он опять сидит, скрестив руки и закрыв глаза.
– Вы будете продолжать голодовку? – с сарказмом
спросила она Павла.
– А вы уже успели проголодаться? – отпарировал
он. – Вас прокормить – никаких денег не хватит.
– У меня нормальный аппетит здорового человека, не
отягощенного муками совести, – весело ответила Настя. – А глядя на
вас, можно подумать, что вам кусок в горло не лезет. От страха, что ли?
– Завидую вашему оптимизму. Впрочем, не зря же говорят, что
многия горести – от многих знаний.
– Так поделитесь со мной вашими горестными знаниями, может,
и у меня аппетит пропадет. Сэкономим на еде.
Он не ответил, но Настя с удовлетворением подумала, что
произносимые им фразы стали длиннее, чем вчера. Ничего, со временем она его
разговорит, нужно только терпение и немного выдумки. Одну особенность Павла
Сауляка она уже высчитала: он не может мгновенно перестраиваться. Вчера в
ресторане, когда она неожиданно назвала его Пашенькой и заговорила с ним
ласково-просительно, он отступил от избранной жесткой линии поведения. Не
потому, что поддался на ее мягкость, а потому что растерялся. И именно этим
можно объяснить тот фортель, который он выкинул, танцуя с ней. Этот человек
теряется, когда чего-то не понимает. Что ж, будем исходить из этого.
Некоторое время она лежала молча, подняв кверху руки и
придирчиво рассматривая маникюр. Потом перевернулась на живот, оперлась
подбородком на руки и в упор стала разглядывать Павла. Тот никак не реагировал,
даже не пошевелился, словно окаменел.
– Как вы думаете, они сидят внизу или караулят нас на
улице? – спросила она.
– Скорее всего кто-то из них сидит внизу, а кто-то – в холле
на нашем этаже. Они же друг от друга тоже прячутся.
– Здесь не Москва, надолго их не хватит. Надо их всех
куда-нибудь увести, пусть потолкутся на одном пятачке.
– Хотите поэкспериментировать? – Он приоткрыл глаза, но
голову не повернул.
– А что? Не вам же одному. Я люблю развлечения, скука меня
угнетает и лишает работоспособности. Собеседник из вас никакой, а если нельзя
развлекаться с единомышленниками, то можно попробовать использовать для этого
врагов. Как вы считаете?
– Тот, кто вас нанял, по-видимому, полный идиот, –
процедил Сауляк. – И где только он вас откопал?
– Не грубите, Павел Дмитриевич. Если бы я не встретила вас
вчера возле ворот вашего богоугодного заведения, вы бы уже стыли в придорожной
канаве, и легкий февральский снежок тихо падал бы на ваше бездыханное тело.
Может быть, вы и правы, я не настолько опытна, чтобы довезти вас до места
назначения целым и невредимым, но по крайней мере лишние сутки жизни я вам
подарила. Хоть бы за это спасибо сказали.
– Сутки жизни, как и деньги, лишними не бывают.
– О, да вы еще и философствуете? Вашему самообладанию можно
позавидовать. Вы знаете, что за вами идет охота, вы вверили свою жизнь
неопытной и глупой истеричке, стало быть, шансов уцелеть у вас – минус ноль
целых семь десятых. А вы мелко склочничаете, считаете копейки, которые я трачу
на еду, между прочим, не из вашего кармана, да в придачу рассуждаете о
бренности жизни. Браво! Значит так, Павел Дмитриевич. Или вы прекращаете играть
в гордость и самодостаточность и мы наконец начнем с вами нормально общаться,
или я ухожу в город обедать. Оставайтесь здесь в высокомерном одиночестве, и я
посмотрю, сколько вы протянете, когда к вам в номер начнут ломиться ваши
доброжелатели. Их по меньшей мере четверо, не исключено, что они уже познакомились
и договорились о совместных действиях. А у вас даже оружия нет.
– А что, у вас оно есть?
– У меня тоже нет. Но у меня есть тайна, которую я вокруг
себя создала. И пока они эту тайну не разгадают, они не тронут вас у меня на
глазах, потому что иначе им придется причинить мне вред, а они пока не знают,
можно ли это делать. Как только мы с вами расстаемся, ситуация в корне
меняется. Без меня вы совершенно беззащитны.
– Послушайте, чего вы добиваетесь? Чего вы от меня хотите?
– Я хочу выполнить свое задание. И для этого мне нужно хоть
что-то знать. Согласитесь, вслепую работать очень сложно. И если вы, Павел
Дмитриевич, отказываетесь со мной разговаривать на интересующие меня темы, то
мне придется совершать одну ошибку за другой, подвергая вас и себя ненужному
риску. Я ведь могу сейчас пойти в милицию и заявить, что у меня пропал паспорт.
Я скажу им свое настоящее имя, они пошлют запрос в Москву, получат
подтверждение и выдадут мне справку, в которой будет стоять уже моя настоящая
фамилия, а не Сауляк. Я готова сделать это, если вы мне объясните, почему я не
должна носить вашу фамилию. Но вы же молчите, замкнутый и неприступный. Вы
относитесь ко мне как к идиотке, которая неизвестно почему болтается у вас под
ногами и мешает спокойно вернуться в Москву или куда там вы собирались ехать
после освобождения. Да, согласна, я не гигант мысли и опыта у меня маловато, но
тот план, который я пытаюсь осуществить, уже позволил нам спокойно прожить
целые сутки, даже больше, значит, он не так уж глуп. Почему бы вам не признать
хотя бы это?
– Я уже сказал вам в самолете: вы выбрали правильную
тактику. Вам нужно, чтобы вас хвалили через каждые пять минут?
– А как же! – рассмеялась она. – Я – женщина, этим
все сказано, если вы, конечно, не забыли за два года, что такое женщина.
Женщины воспринимают окружающий мир через вербальную коммуникацию, а на
поступки внимания не обращают. Можно приносить зарплату, делать подарки, не
пить и не изменять жене, но если мужчина не будет ей трижды в день говорить,
как он ее любит, она будет считать, что он плохо к ней относится. И наоборот,
можно вести себя безобразно, изменять направо и налево и даже бить жену, но
если говорить ей постоянно, что она самая красивая и самая любимая, то женщина
будет пребывать в полной уверенности, что муж ее обожает, и все ему прощать за
это.
– Слава Богу, я не ваш муж, так что не ждите от меня
комплиментов.
– А чему вы радуетесь? Между прочим, быть моим мужем не так
уж плохо. Я ведь прилично зарабатываю, ввязываясь в аферы вроде нынешней. У
меня нет недостатка в клиентах. Кстати, если хотите, можете меня нанять.
– Зачем вы мне нужны? По-моему, за безопасную доставку моей
персоны вам уже заплатили. Хотите два урожая собрать, мошенница?
